Артуру снилась какая-то ересь. Не в переносном смысле. В самом прямом. Ослепляющее пламя костров инквизиции, сжигающих на огромной площади не угодных богу. Их богу. Не допускающему отступлений от его же правил. Странные правила, выкрикиваемые кем-то в длинных белых одеждах среди всего этого хаоса из плача, криков и стонов. Они были слишком громкими. Но странным образом возбуждали. Все тело пробивала мелка дрожь вплоть до мозга костей. Казалось, что пламя добралось не только до несчастных, провинившихся в том, что родились не в то время и не в том месте, но даже до тех, кто просто смотрел на все происходящее со стороны. Артур смотрел. На них и на себя. Пытался не упустить из виду собственную обнаженную фигуру среди таких же, ничем не прикрытых, любителей наблюдать за чужими страданиями. Некоторые из них отделялись от общей массы и добровольно шагали в пламя, тут же охватывающее их с ног до головы, вылизывающее их тела кровавыми языками пламени. Он понимал их. Понимал, что они сейчас испытывают. Им нравятся страдания. Но свои им нравятся больше. Он знал это наверняка, потому что минуту спустя сам шагнул навстречу бушующему огню, отдавая себя на его волю. И боль почти не ощущалась, почти сразу же превращаясь в чистое, ничем не разбавленное наслаждение от собственного бессилия и не желания что-либо менять. Это было потрясающе на столько, что в голове начало звенеть. Как-то странно. Всего  лишь один раз. А потом снова была тишина. Но момент уже был нарушен. Ощущения в купе с представшими перед глазами образами постепенно отступали, оставляя после себя легкое послевкусие в виде приятно ноющего тела. Артур почти не чувствовал его, но точно знал, что проснулся.
Так же точно, как и то, что его болезненное сознание, заставляющее видеть подобные сны, не сегодня-завтра отправиться на покой. Так было ни раз и уже не удивляло Миллера, как случалось это еще несколько лет назад. Со временем привыкаешь ко всему. Даже к изъянам в собственном мозгу. Или душе. Профессор не решался разбираться в этом. Ему хватало и того, что он научился мириться и жить так. Но подобных ярких и будоражащих снов не было давно.
– Доброе утро, Ромео.
- Я тебе желаю такого же пленительного сна... - пропустил пару строчек, но все же диалог был тот же. Хотя большое сомнение вызывало то, что голос Джульетты мог быть на столько хриплым и севшим ото сна, еще недавно владевшего Артуром. И все же, он открыл глаза, повернув голову и невидящим взглядом посмотрев на парня. На ту его часть, что можно было увидеть лежа на кровати. Полная чушь. Такого бы он не пожелал никому. Слишком хороши были ощущения, но слишком болезненными они станут потом. Неважно. Пока он еще был в себе и мог наслаждаться реальностью. Как в доказательство собственных мыслей, Миллер приподнялся на кровати, теперь имея возможность разглядеть парнишку полностью.
Запах кофе пробивался даже сквозь сон. Но теперь, увидев в руках своей вчерашней Джульетты две чашки, Артур едва сдержал улыбку.
- Обещанный кофе? - лениво поднялся, сел на кровати, взъерошивая волосы и вновь поднимая взгляд на Кайла. - Хорошо, что обещания ты выполняешь. Если бы знал, попросил бы не будить меня. Что это было?
На самом деле, профессор не был уверен в том, что Кайл был причиной его пробуждения. Сейчас он сомневался во всем. Возможно, это было частью сна. Возможно... черт его знает. Но нужно было приходить в себя. При чем быстро, что бы не чувствовать себя лунатиком. Что бы не чувствовать слишком много.
- Не важно, - поднявшись на ноги и взяв из рук парня одну из чашек, Артур сделал осторожный глоток, прикрывая глаза и довольно вздыхая. Для полного счастья, к уже имеющемуся списку из двух "блюд", не хватало холодного душа. Смыть с себя остатки сна было бы весьма кстати. Хотелось избавиться от него как можно скорее.
Вернув едва тронутый кофе Кайлу, профессор склонился к нему, коснувшись губами плеча, и тихо проговорил, - Я поблагодарю тебя позже, - голос не был уже таким сонным, но по прежнему был тихим, словно шепот. И это вновь возвращало Миллера к тому, что он начал испытывать вчера. Некстати. Но это было. И это не стоило усугублять. Хотя следующие несколько минут, проведенные почти под ледяными струями, никак не улучшили положения.
Мысли прояснились. От странного сна не осталось и следа. Но все остальное было неизменным. Должно было отпустить, но не отпустило. И теперь Артур не мог с точностью сказать, чего бы ему хотелось больше. Проснуться утром с чувством облегчения и приятным осадком от проведенного времени. Или же продолжения, когда можно было упиваться ощущениями, эмоциями и тем, что его заставляло чувствовать. Кто. Небольшая поправка. И думать об этом не хотелось совершенно. Точнее, решение пришло само собой. Артур знал, теперь абсолютно точно, что это продлиться не долго. До сегодняшнего вечера. Максимум до завтрашнего утра. А потом все будет не так ярко. Если вообще останутся хоть какие-то ощущения. Это не пугало. Он к этому привык. Но сейчас, возвращаясь в спальню, голова была свободна от каких-либо размышлений на посторонние темы.