Калебу не пришлось ждать реакции своего любовника слишком долго. Однако он ни за что бы не подумал, что она будет именно такой. Наверное, ошибался, когда решал для себя, что Логан просто отпустит его и не станет даже разговаривать о том, что сейчас происходило. Получается, что О’Доннелл почти не знал человека, которого любил. Сильно любил и ни за что не хотел уходить, но ведь это было необходимо после того, что он увидел вчера в лесу. И снова, и снова он напоминал себе, что они не обменивались никакими обещаниями насчет отношений, но все же обида за то, что его, Калеба, не ставили ни во что и предпочитали после секса с ним находить еще и девочек, свободно гуляющих по темному лесу, сейчас становилась все больше и больше, не давая парнишке больше сказать ни единого слова. Он поджал губы, чтобы не начать позорно всхлипывать, его сильно задевала реакция Фримена, мужчина говорил с ним так, что все подозрения и слова, сказанные только что, лишь подтверждались.
- Тебе нужно было подумать об этом перед тем, как просить трахнуть тебя... еще, глубже, сильнее...
- Что? Логан, я…
Я бы никогда не сказал такого вслух, - он хотел было продолжить, однако мужчина не дал ему сделать этого и снова заговорил.
От сказанного Калеб поморщился едва заметно и понял, что именно сейчас нужно начать возражать. Что за идиотские обвинения? Значит, он сам виноват в том, что поддался Логану и позволял трахать себя в течение всего времени, пока они были вместе? Значит, во всем виноват только он и теперь непозволительно говорить о каких-либо чувствах?
А ты не думаешь, что это все из-за того, что я влюблен в тебя? – рвалось с языка, но, конечно же, О’Доннелл молчал, кусая нижнюю губу и придумывая все новые и новые варианты ответов на реплики Фримена.
Разве нужно говорить, что именно сейчас ему стало жутко обидно за себя и, черт возьми, за свою задницу? Какое право имел он, Логан Фримен, распоряжаться тем, кто доверился ему и хотел лишь одного – понимания. Еще, может быть, взаимности, но до этого момента музыкант думал, что она существует, просто бывший мэр очень тщательно скрывает свои чувства к нему. Однако… их не было. Даже намека на то, что Логан хоть немного влюблен в парнишку. И вот это обижало и задевало больнее всего. Нет, он знал, что вряд ли когда-нибудь они пройдутся по Либерти-Авеню, взявшись за руки, что Фримен никогда не купит ему цветов и не придет домой, искренне улыбаясь оттого, что видит его, Калеба, там, но. Ах, эти «но», которые не давали мыслить здраво и воспринимать ситуацию более хладнокровно. Его натура истинного романтика все еще брала верх, а поэтому обида за содеянное мистером Фрименом просто не могли исчезнуть просто так.
- Думаешь, что я отношусь к тебе как к потаскухе, которую трахают и тут же забывают?
- Логан, не надо, - парень взял его за руку, пытаясь убрать ее со своего затылка, но, кажется, у любовника были совсем другие планы, - Логан, что ты…
Хочешь? – закончило воображение в самый последний момент перед тем, как Калеб не устоял на ногах и с тихим вскриком упал прямо на лестницу, больно ударившись виском.
- Что ты делаешь? – резонный вопрос, который, однако, никак не подействовал на мужчину.
Парнишка едва успел подняться, потирая ушибленную голову и морщась, но вслед за этим последовало еще одно слишком резкое движение. Калеб распахнул глаза, но вокруг все тут же поплыло, и он зажмурился, тряхнув головой. Зря.
- Отпусти! Логан, да что с тобой такое?! – он дернулся, стараясь высвободить руки, туго затянутые кожаным ремнем, однако ничего не выходило. – Блядь, нет!
Неожиданно даже для самого себя, О’Доннелл стиснул зубы и попытался отпихнуть Фримена ногой, вдруг почувствовав к нему… дикое отвращение. Впервые за все то время, что они были знакомы. Он даже не мог представить, что этот человек способен на такое. Да, однажды уже произошло что-то подобное, но разве можно было сравнить разбитую губу и то, что он собирался сделать с мальчишкой сейчас? Понять намерения мужчины было очень просто. Хотя бы после того, как он перевернул О’Доннелла обратно на живот. Тот сразу же резко подался вперед и даже почти забрался на ступеньку выше, вырвавшись из цепких рук своего любовника, но тот оказался явно сильнее и намного быстрее. Теперь руки Калеба были привязаны к периллам лестницы, да так крепко, как не предполагал, кажется, даже сам Фримен.
- Черт, да что же это?! Логан, очнись, я не хочу тебя! – он закричал.
В первый раз за сегодня, громко, чтобы мужчина, наконец, услышал хоть что-то из того, что он говорил сегодня. Но нет. И это тоже оказалось бесполезным занятием. До последнего Калеб О’Доннелл надеялся, что человек, с которым он так хорошо проводил время и которого так любил, откажется от того, что хотел сделать с ним. Остановится, встанет и хотя бы просто уйдет, не тронув мальчишку. Напрасные ожидания.
- Не надо! – захныкал парень, вновь дернувшись, теперь сильнее, но все же ощутив обнаженным телом холодные ступеньки лестницы.
Пальто все еще было на нем и на спине выступил холодный пот. Он все еще помнил тот самый первый раз. Когда боль заглушила все остальное, а губы дрожали так, что невозможно было выговорить ни единого звука.
Черт, черт, черт, только не это, - вместе с этими мыслями пришло осознание того, что нужно вновь попытаться вырваться.
Он начал брыкаться, скидывая с себя мужчину, но тот был слишком силен, а еще весил больше, чем сам О’Доннелл и от отчаяния мальчишка зарычал, все еще стараясь поплотнее сжать ноги, между которыми так настойчиво пробирался Фримен.
- Будешь кричать? Тогда, что-нибудь романтическое, пожалуйста.
Вместо этого парень почти завыл от собственной беспомощности. Пальто, а еще шарф и теплый свитер, хоть и смягчали его положение, однако здорово мешали и сковывали движения. Он дернул руки, но ремень был затянут слишком крепко. Оставалось… расслабиться? О, нет, об этом не могло быть и речи.
- Логан, остановись, - прошептал срывающимся голосом Калеб, - я прошу тебя, пожалу… ааай, блядь!!
От пронзившей все тело боли мальчишка взвыл так громко, что этот крик услышали, наверное, даже на улице. Из глаз брызнули слезы, а он сам заметался по лестнице, открывая и закрывая рот, словно рыба, оставшаяся без воды. Именно так, беззвучно, понимая, что даже вздохнуть ему будет больно. В запястья вонзился чертов ремень, который не пускал Калеба, он задрожал так сильно, что даже застучали зубы. Прижавшись лбом к ступеньке лестницы, он взвыл, наверное, еще громче, чем в первый раз и попытался столкнуть с себя Логана, перевернувшись на бок. Получилось не слишком удачно, а если точнее, то не вышло совсем. Он даже не смог сдвинуться с места от той боли, которая до сих пор не отпускала его, а лишь нарастала с каждой секундой.
- Отпустиии меня, - горячие слезы полились по щекам, стекая на губы, Калеб облизнул их и судорожно всхлипнул, на мгновение расслабившись, но в следующий момент дернулся еще резче и сам же закричал, сильно зажмуриваясь от дикой боли, причиной которой был Фримен.
Только Фримен. А поэтому кроме боли сейчас где-то в глубине души росла и становилась все больше обида. Теперь не за то, что произошло в лесу, об этом парень даже не мог думать. А за то, что он смог так поступить с тем, кто полностью доверил ему не только свое тело, но и всю душу. Открыл ее, рассказав о мечтах и надеждах, о фантазиях и о том, что так терзало юного романтика…
- Черт! Помогите! Кто-нибудь, пожалуйста!! Мария! – он внезапно вспомнил, как звали помощницу по дому и сейчас искренне надеялся, что девушка здесь, но секунда за секундой, перестали в минуты, а девушки все еще не было.
- Отпусти! Меня! Логан! Блядь, мне же больноооо, - он обхватил трясущимися пальцами перила лестницы и вновь, уже в который раз попытался приподняться, но тем самым спровоцировав новую порцию жгучей, режущей по живому, боли.

Калеб сорвал весь голос и последние крики о помощи были больше похожи на тихие мольбы, почти шепотом, хриплым и едва слышным даже для него самого. Глаза застилали слезы, горячие и непрошенные, они лились поневоле, не давая парнишке взглянуть даже перед собой. Он устал упрашивать Фримена отпустить его. Мужчина будто не слышал и продолжал… издеваться над ним. Дикая боль во всем теле становилась с каждым движением, казалось, еще сильнее и теперь отдавалась в висках, от чего приходилось зажмуриваться и стискивать зубы, но от этого отбойный молоток в голове начинал зверствовать. Удары сердца, каждый, как последний, они были похожи на едва живую птицу, которая никак не могла вырваться на свободу и сейчас билась грудью о клетку. О’Доннелл замолчал, лишь иногда вскрикивая и дергаясь от того, что боль становилась совершенно невыносимой. Логан и его сильные руки, некогда приносившие наслаждение, сейчас были противны до омерзения. Он хотел, чтобы все это побыстрее закончилось и его любовник ушел. Вряд ли сам Калеб сможет подняться на ноги, об этом он уже и не мечтал.
- Логан… отпусти меня, - громко всхлипывая и хватаясь пальцами за витые перила лестницы, прошептал парень, кусая нижнюю губу, из которой уже сочилась кровь.
Как раз из этого места, по которому Фримен уже попал однажды. Но теперь это почти не трогало Калеба, он не замечал даже того, что покрылся испариной, холодной, а еще дрожал так сильно, что каждое слово давалось ему с большим трудом. Даже каждый вздох. Он тихо стонал и скулил, словно брошенный щенок, отчасти, может, так оно и было. Логан выбросил его душу, как что-то абсолютно ненужное, сравнив с портовой шлюхой и теперь эти слова никак не выходили из головы О’Доннелла. Еще несколько раз он попытался позвать своего любовника по имени, вспомнив, что совсем недавно это приносило ему огромное удовольствие, а теперь ничего, кроме очередной попытки избавиться от неприятных ощущений, проникающих до самых внутренних органов, скручивающих их в один огромный узел и выжимающий всю жизнь.
Сжавшись, он вновь зарычал и попытался вырваться, наверное, уже в последний раз, когда почувствовал последние движения мужчины, смешанные с его голосом, казалось, вполне удовлетворенным тем, что произошло только что. Логан кончил, а Калеб заплакал еще сильнее, слезы капали прямо на лестницу, в которую он все еще упирался лбом, дергаясь, стараясь хоть немного отодвинуться от мужчины. Ощущение того, что у него вырвали все волосы и избили до полусмерти, накатило как-то очень внезапно, до этого О’Доннелл и не осознавал, насколько ему будет больно, когда Фримен отстранится. Он развязал парню руки, а тот тут же поджал их под себя, потирая запястья, стертые почти до крови кожаным ремнем. Красные следы проявлялись все больше и сильнее, однако это не было самым страшным итогом.
Взвыв от очередной порции неприятных ощущений, Калеб резко вскинул голову, но так и не открыл глаза.
- Вот так обращаются с теми, кого просто используют. Им не дают ключи от квартиры, и не навещают по вечерам. Их просто трахают и выбрасывают там же, где находят. Надеюсь, хотя бы сейчас ты это поймешь.
После этих слов его затрясло. Вновь опустившись на лестницу лицом вниз, О’Доннелл впервые за все это время вздохнул. Без ощущения того, что этот вздох будет последним. Калеб не смел двинуться с места, хотя и слышал, что Фримен поднялся по лестнице. Наверное, теперь он был в своей спальне, откуда и послышался спустя несколько мгновений его крик и звон бьющейся посуды, от чего парнишка вздрогнул и вновь затих. Съежившись, он лежал на лестнице, не ощущая практически ничего, кроме, пожалуй, ноющей боли во всем теле, а особенно… в том месте, про состояние которого думать не хотелось вовсе. Синяки проявлялись на теле, лиловые, они сияли на бедрах и теперь на запястьях, наверняка были еще и на груди, которой Логан прижимал его к лестнице.
Он не думал ни о чем. Мысли, воспоминания и страхи куда-то ушли, оставив место черной пустоте, поедающей изнутри. Больше всего Калеб хотел сейчас не находиться в этом доме. Не знать этого человека никогда. Не быть даже просто знакомым с ним. Не чувствовать к нему ничего, абсолютно ничего, даже ненависти или злости. Просто жить спокойно. Без этой ебаной любви, которая принесла ему лишь страдания и слишком много слез. Зачем он ушел от матери? Она предупреждала его о том, что не следует бросаться в омут с головой, нужно все хорошенько обдумать. Не послушал, а теперь начинал жалеть. Обо всем, что произошло с ним и с его жизнью в последнее время.
Кое-как поднявшись на вытянутых руках, Калеб хотел было сесть, но чуть не взвыл снова, поэтому все, что ему оставалось, это хотя бы попытаться встать на ноги. Глубоко вдохнув, он крепко уцепился за перила и все же с третьей попытки смог удержаться. Скинув с себя пальто и шарф и оставив все это прямо здесь, парень подобрал джинсы и с трудом натянул их на себя. Его губы до сих пор дрожали и теперь отчего-то стали совсем синими, он облизал их, ощутив железный соленый привкус. Поморщившись, он остановился на ступеньках и закрыл лицо ладонями. Что делать дальше? Казалось бы, ответ очень прост – бежать. Куда глаза глядят, быстрее и как можно дальше отсюда. Но что-то держало его здесь. Что же? Он и сам не мог понять. Куда ему идти? В лофт путь был заказан, а вот мать… вряд ли она бы приняла его с распростертыми объятиями. Нет, конечно, приняла бы и сделала все, чтобы ее сын постарался забыть произошедшее, но потом обязательно бы вспомнила ему то, что говорила ранее, когда он уезжал из родительского дома. Нельзя идти к ней. Калеб не хотел давать ей повода волноваться. Он всегда слишком сильно переживал за свою мать, чтобы сейчас вот так просто сделать ей больно. К тому же… совсем скоро должен был приехать отец. Что, если и он узнает все? Джек О’Доннелл точно не потерпит такого отношения к своей семье и тогда Логан точно не останется в живых. Это было истинной правдой. Отец всегда добивался своего, вряд ли его остановит охрана у дома Фримена, да и сам бывший мэр. Калеб знал, как его родитель умеет злиться. Конечно, тогда достанется и ему самому, а еще одного унижения мальчишка стерпеть уже не сможет. Только не от одного из самых близких людей.
Я хочу быть с ним.
- Блядь, как? – прошептал О’Доннелл, не опуская рук.
Черт возьми, этот человек причинил тебе столько боли, а ты все еще хочешь быть рядом? Ты идиот, безмозглый, тупой идиот, который даже жалости недостоин!
Возможно, так оно и было. Но мысль, которая пришла в голову парня, никак не хотела уходить оттуда. Он вспомнил теперь, что сказал ему Фримен прежде, чем уйти.
Им не дают ключи от квартиры, их не навещают по вечерам.
Значит, я значил для него нечто большее? Так почему бы не показать этого? Почему, Логан? Это ведь так просто, сказать, что ты хочешь быть со мной.
Да, Фримен говорил когда-то, что Калеб нравится ему, но не больше. Нравиться может и одежда, и еда, и что-то совсем не имеющее значение. Понравиться можно на несколько часов, а О’Доннеллу всегда нужно было намного больше. Да, он хотел этого и никогда не пытался скрыть, хотя однажды все же пообещал, что не станет претендовать на любовные признания и свидания в прямом смысле этого слова. Он ошибался, потому что не мог жить без этого. Наверное, когда-то его так учили. Наверное, он сам решил для себя, что чувства намного важнее, чем просто секс и ничего не значащие встречи. Неужели Логан что-то чувствовал? Сейчас в это невозможно было поверить. Но…
Вместо того чтобы двинуться к выходу, мальчишка сделал несколько шагов, поднимаясь вверх по лестнице. Посмотрев на второй этаж, он судорожно вздохнул, даже боясь подумать о том, что ждет его там. А если Фримен до сих пор не успокоился и повторит то же, что уже успел сделать с ним? Калеба даже передернуло от такой мысли. Он резко повел плечами и вновь облизал уже успевшие пересохнуть губы. И все же нашел в себе силы подняться по ступенькам до самого второго этажа, где и остановился в нерешительности. Дрожь во всем теле с каждым шагом становилась все сильнее, он едва мог переступать с ноги на ногу, но все же… комната Логана, его спальня уже была слишком близко, чтобы теперь отступать. Дверь оказалась не закрытой, что усилило страх парнишки в несколько раз. Он осторожно и почти бесшумно подошел к порогу комнаты, заглянув внутрь. Мужчина лежал на кровати и, казалось, не замечал его вовсе.
Отчего-то О’Доннелл снова заплакал. Теперь даже слезы давались ему с трудом, он стирал их со щек, но мокрые дорожки появлялись снова, и не думая заканчиваться. Наверное, именно такой бывает истерика после чего-то слишком сильного для одного человека. Эмоции, мысли, ощущения, чувства – все слилось в одно. Калеб испытывал только одно желание - побыстрее забыться. Уснуть, выпить или принять что-то – неважно, главное, утихомирить ту боль, которая все еще пульсировала где-то внутри. Помимо физической, не менее сильной, душевная оказалась слишком настойчивой. Тупая, отбивающая свой ритм на пару с сердцем, которое все еще никак не могло успокоиться, она приносила с собой столько усталости, что Калеб на миг подумал, что он и не живой вовсе. Странные чувства. Все слишком странно, а поэтому он мог позволить себе то, что хотел сделать.
Шагнув в комнату, он остановился у самой кровати и посмотрел на Фримена, боясь, да, в самом деле, боясь его реакции. Медленно сняв с себя теплый свитер, мальчишка обнажил измученное тело, по которому были видны следы недавней «схватки» с любовников. На несколько секунд замешкавшись, он все же расстегнул джинсы и спустил их до самых щиколоток, зачем-то пытаясь закрыться, выпутываясь из одежды и садясь на край кровати, не сдерживаясь от тихого, едва слышного стона. Все еще слишком больно. Дыхание сбилось, но Калеб продолжил… он лег совсем рядом с Логаном и, подняв руку, не сразу решился на то, чтобы едва касаясь, приобнять мужчину, закрывая глаза и с ужасом ожидая его реакции на свои действия.

Отредактировано Caleb O'Donnell (2012-10-29 23:23:25)

Калеб так и не ответил ни на один из вопросов Логана, пока ложился рядом с ним и пытался обнять. Разве все не было ясно с первого взгляда на парнишку? Нет, он не хотел еще. Теперь он даже боялся задуматься о том, во что превратилось его тело на несколько дней, а то и на всю последующую неделю. Что он делал? Это тоже было просто, жаль, что до Логана так и не дошел смысл этих самых действий. Калеб понял то, что Фримен относился к нему не как к обычной игрушке, которая, какой бы прекрасной она не была, все равно надоест. Нет. Это было что-то большее, просто мужчина боялся признаться даже себе в такой слабости. Он всегда был сильным, О’Доннелл видел это в каждом жесте. Логан всем пытался доказать то, что сильнее его в этом мире нет практически никого. Его высокая должность все еще давала о себе знать. Теперь он навсегда врезал в сознание мальчишки то же самое. Он главный, он тот, кому не следует перечить и тот, с кем не стоит спорить. Никогда. Калеб понял это слишком хорошо, чтобы сейчас говорить что-то в ответ. Молчание – золото, кажется, так? Это, пожалуй, было самым лучшим вариантом, к тому же оно подействовало и на Логана тоже. Мужчина обнял его, да так, что к юному романтику вновь явилось недавно покинувшее его ощущение… любви. Странно, если учесть то, что произошло с ним буквально несколько минут назад. Калеб не понимал сам себя, но, признаться, не хотел делать этого именно сейчас, в эту минуту, когда объятия Фримена стали такими теплыми и… почти родными. Он невольно прикрыл глаза, утопая в этих сильных руках и отвечая на поцелуй, все еще пытаясь отключить свой неконтролируемый страх перед продолжением. О’Доннелл и в самом деле боялся того, что Логан начнет распускать руки, если говорить простым языком, однако, не знал, что будет делать с этим. Поддаться? Нет, это вряд ли. Испугаться, вскочить с кровати и убежать отсюда? А что, все возможно… он дернулся едва заметно, когда почувствовал, как теплая ладонь Фримена скользит по его телу, добираясь до самых бедер, на которых теперь наверняка уже проявились синяки от «нежных» объятий. Сжавшись, Калеб замер, почти не дыша, но не смея отстраниться от мужчины. Тот сжал пальцы на нежной коже и вот только сейчас парнишка не выдержал, простонав так, чтобы его любовник это услышал. Боль, которая начала успокаиваться, снова пронзила тело острой иглой, оставив после себя дрожь и ужас в глазах, которые Калеб резко распахнул, чтобы увидеть перед собой лицо Логана. Нет. Он не боялся его до такой степени, чтобы начать отталкивать от себя и кричать что-то, как уже сделал это недавно. Теперь все ушло, оставляя место для проявления хотя бы маленькой части той нежности, которой молоденький музыкант все же любил поддаваться вопреки самому Фримену.
- Кто это? Карлос? Хорошо. Позвони доктору Штерну, это срочно. Да, и когда привезешь его, сразу же проводи в мою спальню.
Калеб затих, слушая разговор Логана со своим охранником. Все это звучало очень странно, и парень искренне не понимал, зачем здесь нужен доктор. К тому же… он может подумать невесть что, неужели Фримену наплевать и на это? Хотя, кажется, ему было наплевать на то, что подумают другие, в первую очередь. Разговор закончился очень быстро, после чего мужчина вновь обратился к О’Доннеллу.
- Почему ты не ушел? Только не говори, что это любовь, потому что она не помешала тебе придти сюда и сказать, что ты так больше не можешь. Теперь, значит, можешь?
Калеб даже не понял с первого раз, чего от него хочет бывший мэр. Объяснений? Зачем они сейчас нужны? Зачем вообще нужны какие-то слова, когда он своими действиями показал только что, как важен ему Логан Фримен. Но объяснение было необходимо, мужчина молчал, словно выжидая чего-то. Его прикосновения вызвали невольную улыбку на губах Калеба, но он попытался тут же скрыть ее, посчитав не очень уместной.
- Я знаю, что ты не такой, каким хотел мне показаться. Зачем, Логан? Ты хотел подтолкнуть меня к тому, чтобы я ушел? Вряд ли, потому что очень хорошо дал понять мне – я для тебя значу намного больше, чем всегда казалось. Мне казалось, потому что ты никогда не показывал своих истинных чувств. Конечно, поэтому я и подумал, что не нужен тебе. Ты говорил вчера о том, что я тебе нравлюсь. Возможно, только когда ты пьян, то можешь признаться хоть в чем-то. Логан, я не мог разлюбить тебя вот так просто, понимаешь? – Калеб поднял голову, заглядывая в глаза мужчине. – Да, ты причинил мне боль, я был готов уйти, я почти ушел, но… потом понял, что хочу остаться с тобой рядом. Не хочу, чтобы такое повторилось снова, но не буду требовать от тебя обещаний. Никаких. Просто… если вдруг тебе захочется провести с кем-то время, то не показывай этого мне. Не рассказывай. Никогда. А я буду рядом.
Последние слова он произнес, уткнувшись Фримену в грудь и судорожно вздохнув, пытаясь, наконец, унять свои слезы, которые все еще продолжали течь влажными дорожками по щекам.
- Зачем ты вызвал доктора? Я не болен. Со мной все будет нормально, нужно только отдохнуть немного. Можно, я останусь до утра? Потом уйду, не волнуйся. Ты говорил, чтобы я здесь не появлялся, а я снова не послушал, - несмело, но все же Калеб протянул руку, вновь обнимая Логана и крепче прижимаясь к нему, продолжая говорить еще тише, - прости меня за это. А еще за то, что поставил твои чувства ко мне под сомнение. Только не говори, что на самом деле ничего нет, а я все придумал. Не говори этого.
Наверняка он снова ошибался в своих словах и многое, сказанное О’Доннеллом, не должно было прозвучать, но выбор был сделан, как и были произнесены слова, которые Калеб в самом деле хотел сказать. Он был готов уже практически к любой реакции своего любовника, хотя, конечно, надеялся на то, что тот не поступит с ним также снова.

Калеб молчал, слушая Логан,а и даже боялся пошевельнуться, словно его любовник мог воспринять любое движение как-то неверно, по-своему и снова что-нибудь сделать. Не слишком приятное для парнишки. Конечно, все это были лишь домыслы и страхи, которые еще не успели развеяться после того, что произошло там, на лестнице. Но по-другому Калеб не мог. По крайней мере, пока, а поэтому оставалось лежать здесь, обнимать в ответ Фримена и слушать то, что, мягко говоря, парню не нравилось. Нужно ли говорить, что он хотел услышать совсем другое? Например, то, что Логан влюблен, просто скрывал это очень тщательно или то, что он теперь попытается хоть как-то измениться… но нет, ничего из этого сказано не было. Хотя О’Доннелл все же услышал несколько приятных слов в свой адрес. Он красив, он нравится Фримену, тому явно нравится приезжать в лофт и видеть там парнишку, в конце концов, ему нравится заниматься с ним любовью. Нет, о последнем лучше всего забыть хотя бы на несколько дней, потому что вспомнив ту боль, которая только-только начала отступать, Калеб почувствовал невольный приступ тошноты и желание оттолкнуть от себя мужчину, убежать отсюда куда подальше, а еще лучше стереть себе память.
Стоп, стоп, стоп. О’Доннелл, ты так и не определился, чего хочешь? Лучше подумай, зачем ты здесь сейчас. Лежишь, обнимаешь человека, который сделал тебе больно, говоришь, что любишь его, несмотря ни на что. Подумай об этом! И заодно о том, насколько ты идиот.
О, да, спорить со своим внутренним голосом он не мог никогда, к тому же тот был прав практически всегда, а тем более в этот момент, но вот сердце твердило совершенно обратное. Причинил боль? И, как сказал, еще причинит? Что ж, он будет терпеть. Возможно, пока не сломается, просто потому что хочет быть рядом с Логаном. Калеб знал, что тот может быть не только жестоким и злым, но еще и ласковым. Да да, именно ласковым, немного нежным, говорить с ним совсем не так, как некоторое время назад в холле. Что он сказал еще? Что не изменится? С этим парень готов был поспорить. Он до сих пор верил, что Фримен может изменить себе и своим принципам. Ведь для чего-то Калеб был сегодня в особняке, сейчас, после того, как бывший мэр так жестоко обошелся с ним. И сам же обнял после, вызвал врача и пожалел о том, что сотворил. Не это ли называется заботой? Мужчина просто не привык к тому, что с ним рядом находится тот, кто любит его и кто готов дарить ему всего себя, даже забывая о своей настоящей сущности, личности… неважно, как этот назвать. О’Доннелл молчал, потому что был не согласен со своим любовником, но, конечно, не мог перечить ему. Он даже на мгновение отвлекся, представляя, что было бы, если бы все у них было так, как у обычной пары. Нет, обычной ее назвать не повернулся бы язык, хотя бы из-за того, что они оба – мужчины. И все же. Вот они лежат в кровати ранним утром, обнимают друг друга, улыбаются… они рады тому, что проснулись вместе. Доктор? Нет, ничего серьезного, его Логан вызвал из-за того, что его парень… о, это самое слово! Из-за того, что его парень заболел.
Калеб даже не заметил этого самого Штерна, вошедшего в спальню. Мечты снова атаковали сознание и никак не желали оттуда уходить, подбрасывая все новые и новые варианты развития событий, в каждом из которых все было просто замечательно. Теплое, уютное утро, ничем не отличающееся от остальных. Ему так было проще. Думать, что ничего не случилось, да и Логан не говорил ничего дурного, того, что бы не нравилось парню.
Жизнь в мечтах никогда и никому не приносит ничего хорошего и радостного. Разочарования – вот что ждет человека, живущего фантазиями и не снимающего розовые очки. Но разве это важно, когда пусть на пару минут, но ты все же отключаешься от суровой реальности и оказываешься в своем собственном мире без боли и слез? Эти минуты иногда превращаются в часы, а ты все лежишь, глупо улыбаясь, и только потом понимаешь, что ничего из этого не случится с тобой. И все же остается надежда. Крохотная, она бьется, словно маленькая птичка в клетке. Ей не дают выбраться наружу, раскрыться, запеть, но она же существует. И стоит показать ее тому, кому и посвящены твои фантазии, заветные мечты и желания, возможно, он просто боится… впрочем…
- Повернитесь на живот, юноша, и приподниметесь.... если сможете.
Только сейчас услышав голос доктора, Калеб словно очнулся и съежился, понимая, что с него бесцеремонно скинули одеяло. Он посмотрел на Логана, но тот стоял, повернувшись к нему спиной, а поэтому не видел, что происходит у кровати. Нехотя парнишка перевернулся, чувствуя, как краснеет. Кажется, от самых кончиков ушей до пальцев ног. Приподнявшись и слегка выгнувшись, он зажмурился, ощущая, как по спине пробегает неприятный холодок. Воспоминания еще были слишком свежи, а прикосновения Штерна заставили его застонать и вновь прикусить уже больную губу. Ладонью одной руки он закрыл глаза, желая скрыть еще хотя бы меньшую часть своего стеснения, буквально написанного на лице. Когда доктор закончил свой осмотр, а О’Доннелл прослушал серию вздохов под названием «как все плохо», он вновь лег и как можно скорее закрылся одеялом, выглядывая из-под него и слушая, о чем говорят мужчины. Ему стало ужасно стыдно, несмотря на то, что сказал немного ранее Логан. Чего бы там не видел этот Штерн, все эти раны и то, от чего был сделан укол обезболивающего, все равно жутко стесняли Калеба. Ему теперь казалось, что виноват в произошедшем только он один, а никак не Фримен. Однако от этих мыслей ему пришлось отвлечься. Его любовник почти снял с себя джинсы, и рана на его ноге вызвала у парнишки бурю эмоций. Он едва сдержался от того, чтобы подняться с кровати и подойти ближе. Вряд ли его помощь, какой бы она ни была, требовалась сейчас. А поэтому О’Доннелл остался лежать на кровати, даже отвернувшись к окну, словно пытаясь рассмотреть в нем что-то, кроме голубого неба.
Доктор Штерн ушел, оставив Калеба и Логана наедине, и парень вновь ощутил на себе объятия любовника, окутавшие его лучше всякого одеяла. Было… нет, не просто приятно. Возможно, успокаивающе подействовал еще и укол, после которого дико захотелось спать. Калеб уткнулся носом в плечо мужчины и вздохнул, закрывая глаза.
- Хороший доктор… я останусь здесь, да? Только, пожалуйста, не уходи никуда. Ладно? – он говорил так, словно и не было между ними ничего особенного сегодня. – К тому же тебе тоже сказали лежать, эта твоя рана, она… беспокоит меня, - совсем шепотом проговорил мальчишка, - но все пройдет. Я уверен, что все пройдет.
Теперь Калеб имел ввиду не только бедро Фримена, но еще и себя, словно успокаивал и не хотел признавать, что на самом деле даже сейчас поступает очень глупо. Но думать о последствиях не хотелось, как и о том, насколько ужасным был поступок его любовника этим утром. О’Доннелл крепче прижался к Логану и уснул, почти мгновенно, бормоча что-то нечленораздельное себе под нос. Как ни странно, это были очередные признания в любви.

Калеб заснул так быстро, что даже не успел подумать ни о чем приятном, как делал это всегда перед тем, как все же провалиться в теплые объятия Морфея. Сегодня этим Морфеем был другой, чьи объятия для Калеба значили в тысячу раз больше, да и сам мужчина был осязаем – это, пожалуй, самое главное. Невольно парнишка прижимался к Логану крепче, тихонько урча от удовольствия, а во сне видел почему-то совсем другое. То был черный рояль посреди роскошного зала, за который О’Доннелл был просто обязан сесть и сыграть что-то такое, что раньше ему не доводилось. Что-то очень сложное и это безумно страшило молоденького музыканта. Он двигался к инструменту маленькими шажками, до последнего не веря, что ему выпала честь играть на этом самом рояле. Он был красив. Безумно красив, на мгновение Калеб залюбовался им и остановился, кусая губы в нерешительности. Но его будто кто-то подгонял, тихо шепча на ухо, что все будет просто прекрасно и он не сделает ни единой ошибки. Такое бывало, обычно эти слова приходилось говорить преподавателям, но теперь приятный шепот принадлежал явно кому-то другому. Логану? Да, кажется, это был любовник Калеба, и от этого улыбка на губах стала еще шире. Наверняка он улыбался и наяву, а еще ластился к Фримену, словно котенок. Сейчас парнишка действительно не был похож на измученного тяжелым утром человека, его выдавала лишь разбитая и искусанная в кровь губа, остальное же было закрыто одеялом. Но он все же морщился, когда пытался повернуться на другой бок или лечь на живот. Отчего-то это приносило новые порции боли, не такой сильной и даже почти незаметной, но она все еще пульсировала в молодом теле, которое никак не хотело восстанавливаться после произошедшего.
Апофеозом сна стала сама игра на роскошном музыкальном инструменте, умелые пальцы О’Доннелла на раз справлялись со сложными комбинациями нот, аккордами, которых, казалось, он и не знал до этого момента. Музыка была совсем неизвестной, но безумно красивой. В зале откуда-то появились люди, они слушали Калеба так внимательно, что он невольно и сам засматривался на заинтересованные лица. Сердце стучало так часто, что должно было уже выпрыгнуть из груди, но тут из толпы показался Он. Человек, которого парень будто ждал все это время, сам того не зная. Высокий блондин стоял впереди всех и улыбался едва заметно, словно скрывая эту свою улыбку, не желая показывать ее, но все же не сдерживаясь временами. Всем своим видом он словно показывал, что очень рад видеть Калеба и уже готов обнять его, но всему мешает музыка, которая никак не хочет заканчиваться. Еще всего три ноты и вот он, конец близок, но нет. Все продолжается еще и еще, но мужчина продолжает ждать, только теперь выражение его лица меняется. Оно становится похожим на то, что мальчишка видел сегодня утром, перед тем, как… черт возьми, почему даже во сне он думает об этом?
Или это уже не во сне? – как-то странно Калеб осознал, что не спит, хотя до сих пор боялся открыть глаза, будто боялся попасть в суровую реальность.
Но она оказалась не такой уж суровой. Сощурившись от дневного света, он все же проснулся окончательно, пытаясь потянуться, но тут же тихо простонав от того, что во всем теле почувствовалась невероятная слабость. Повернувшись туда, где должен быть лежать Логан, парнишка увидел его уже сидящим на краю кровати. Мужчина, кажется, звонил кому-то или собирался сделать это. В любом случае он не заметил, как проснулся О’Доннелл. Почти бесшумно придвинувшись к нему, Калеб поднялся и сел, стиснув зубы от неприятных ощущений. Это нужно было срочно исправить. Встав на колени позади Фримена, парень обнял его за плечи и уткнулся носом в основание шеи, тихо шмыгая носом.
- С добрым утром? Или что там говорят, когда проспали уже полдня? – не желая отстраняться, он прижался к спине своего любовника грудью и оставил несколько легких поцелуев на его плече, затем положив на него голову и вздохнув. – Мне можно остаться здесь еще? Я хотя бы… приму душ.
Калеб сполз по кровати, поставив, наконец, ноги на пол и усевшись рядом с Логаном, едва сдерживаясь от того, чтобы застонать во весь голос. Боль давала о себе знать. И то обезболивающее, которое доктор Штерн вколол ему уже… черт знает сколько времени назад, переставало действовать. Но насчет повторного укола парнишка молчал. Положив ладонь на колено мужчины, он скользнул рукой вверх, а сам повернулся к нему и поцеловал в уголок губ.
- Спасибо, что не прогнал меня, - это была благодарность за еще невысказанный ответ, но почему-то О’Доннелл надеялся, что Логан не сможет ему отказать.
Коснувшись кончиком носа его щеки, Калеб поднялся с кровати и пошатнулся, чуть не оступившись. Но хвататься за рядом сидящего Фримена посчитал верхом глупости и безрассудства. Он знал, где находится ванная и поэтому без лишних слов и очередных просьб, бесконечных, которые уже наверняка могли надоесть бывшему мэру, прошел в душ, где тут же поспешил встать под теплую воду. Только тогда наступило облегчение. Непонятно из-за чего, но только-только прикрыв глаза, парень вздохнул уже с облегчением, словно что-то слишком грязное, страшное, приносящее столько неприятностей за это утро, уходило. Смывалось вместе с мыльной пеной от геля для душа. Признаться, он не ждал, что Логан зайдет сюда именно сейчас. Теперь Калеб стеснялся своих синяков, опечатавших почти все тело, но вспомнил об этом уже в ванной.
Он же видел меня… я идиот. Нужно было хотя бы закрыться чем-нибудь! – хлопнув себя по лбу, подумал О’Доннелл, но что можно было поменять?

Конечно, он знал, что Логан не останется сидеть на кровати в спальне, когда здесь происходило кое-что более интересное. Калеб слышал, как мужчина зашел в ванную, но, кажется, не спешил забираться под душ. Неужели наслаждался обнаженным телом? Только не сейчас, когда это тело светилось синяками, а кое-где даже ссадинами от случившегося утром. Об этом не хотелось вспоминать, но мысли настойчиво лезли в голову к О’Доннеллу. Он мотнул кудрявой шевелюрой, едва успевшей намокнуть, чтобы избавиться от навязчивых идей, но все тщетно. Что было бы, если бы он ушел отсюда несколько часов назад? Вернулся бы к матери, которая, конечно, уже сейчас устроила бы настоящую панику и собрала в их доме кучу докторов разного калибра, не забыв отдать такую же кучу денег за лечение своего сына. Это было бы невыносимо унизительно, даже вспомнив о Штерне, парнишка передернулся. Еще никогда в своей жизни он не чувствовал себя так смущенно и стесненно, как при докторе. К тому же он заметил, насколько удивлен этот Штерн и что бы там не говорил Логан, все равно было стыдно. А если бы их было несколько? Нет, такой «радости» ему точно не нужно. Хватило и того, что уже произошло, теперь оставалось самое сложное – забыть и постараться вести себя так, будто ничего особенного и не случилось. Все как всегда, с той только разницей, что с этого момента Калеб начинал бояться прикосновений Фримена. Да, он сам обнял его, лежа в кровати, но тогда на него подействовало обезболивающее, от которого он почему-то уснул, хотя боль все еще держалась в его теле и никуда не девалась. Притупилась – только и всего.
Конечно, Калеб услышал, как Логан подошел к нему, совсем близко и невольно дернулся, когда тот также собственнически обнял его, прижимая к себе. На мгновение парень словно оцепенел, не зная, что ему делать. Отталкивать мужчину было бы верхом безумия, но и отвечать на его ласки, они казались какими-то чересчур осторожными, все равно было очень опасно. Вдруг ему снова что-то не понравится? Движение или, может быть, слово? В любом случае у Калеба оставалось не слишком много вариантов, а именно… один. Обнять Логана в ответ, за плечи, прижимаясь к нему всем телом и неожиданно для себя ощущая прилив приятного тепла, окутывающего с ног до головы. На такое продолжение он был согласен, а поэтому не произнес ни единого слова в ответ на уже сказанное Логаном. Проследив за его движениями, Калеб даже не успел отреагировать, как вновь почувствовал вкус его губ на своих, а затем… он застонал, пытаясь отстраниться и буквально впиваясь пальцами в плечи Фримена, оставляя на них красноватые следы, но даже не замечая этого. То, что делал с ним любовник, было все еще слишком больно, чтобы терпеть, но разве О’Доннелл мог сейчас вырваться? Он изо всех сил старался расслабиться и даже ответить на поцелуй, но притворяться получалось слишком плохо. Очевидно, что разрывы, о которых говорил доктор, еще не успели не то, чтобы зажить, а даже затянуться, поэтому новая боль оказалась еще сильнее старой, прошлой, которую парнишка уже пережил. Когда Логан отпустил его, парнишка судорожно выдохнул и прикрыл дрожащие ресницы, смотря на любовника сквозь капли воды, плавно стекающие по лицу.
- Сегодня останешься здесь. И больше ни слова об этом.
- Хорошо, - совсем тихо согласился с мужчиной О’Доннелл и кивнул ему для верности.
На этом и разговор, и само принятие душа были окончены. Калеб оказался на теплом полу ванной комнаты вслед за Фрименом, протирая глаза ладонями и зачесывая мокрые волосы пальцами назад. На помощь пришел Логан вместе с большим полотенцем, в которое парень завернулся, отчего-то почувствовав себя… как дома. Наверное, впервые за все время, проведенное и здесь, и в лофте. Это не могло не радовать, но и пугать одновременно. Странное ощущение, которое теперь засело где-то глубоко в душе и только усилилось, когда ему протянули черный шелковый халат. Таких Калеб, конечно, никогда даже не надевал…
- Нет, не откажусь, я… проголодался, - вновь как-то тихо, словно стесняясь, ответил О’Доннелл и едва заметно улыбнулся, - я сейчас спущусь.
Прижимая к груди халат и полотенце, Калеб подошел к зеркальным дверкам шкафа и положил все это прямо на пол, прикладывая ладонь к губам и тихо вздыхая. До этого он еще не видел «красоты» своего тела, которой наградил его сегодня утром Логан. На бедрах почти не осталось живого места, все было покрыто синяками по форме пальцев любовника. На животе была пара ссадин, казалось, почти незаметных, но очень болезненных. Это все от лестницы, в которую его вжимали… под глазами залегли темные круги, а лицо будто осунулось. Нельзя было так измениться всего за несколько часов! Может быть, он просто спит и все это – страшный сон, который никак не кончится? Нет, О’Доннелл специально коснулся болячек, чтобы почувствовать эти неприятные ощущения заново и понять, что все же находится в самом, что ни на есть реальном мире.
- Черт… черт! Я же одеться теперь даже не смогу, - тихий шепот и уже привычное кусание губ, вкупе с тяжелыми вздохами, - не говоря уже о том, чтобы сесть нормально…
Как-то быстро помрачнев, он все же решил надеть на себя халат и только теперь, ощутив приятный холодок ткани, словно обволакивающей его тело, посмотрел на себя без сожаления. Скрыв все следы от бурного начала дня, парнишка мог даже похвастаться тем, что имел в наличии. Если не считать искусанной губы, до сих пор припухшей, до которой он тоже дотронулся, словно это могло что-то изменить. Темные волосы еще больше растрепались, начав высыхать, но Калеб не спешил браться за расческу. Такой «творческий беспорядок» нравился ему куда больше. И, наверное, должен был понравиться Логану.
- Обед. Нужно спешить, - еще несколько слов, сказанных вслух и О’Доннелл, наконец, спустился вниз, то и дело поправляя халат, который казался ему уж очень неудобным с непривычки.
Уже по пути на первый этаж, Калеб остановился на лестнице и глубоко вдохнул, вцепившись пальцами в перила. Ступенька за ступенькой, осторожно, словно боясь упасть и вот, когда оставалось совсем немного, он сорвался с места, перепрыгнув через две сразу и быстрым шагом направляясь в сторону кухни, местоположение которой уже успел выучить. Однако вряд ли сегодня они должны были обедать именно там, ведь в прошлый раз в доме не было Марии, а значит…
Столовая? Или как это называется в богатых домах, - усмехнулся про себя парень, открывая дверь совсем рядом с кухней. И, как оказалось, попал по адресу. Помещение было настолько шикарным, что он едва удержался от того, чтобы присвистнуть. Оглядевшись по сторонам, он, конечно, первым заметил Логана, к которому и обратился:
- Я еще не был здесь. Красиво… а можно… ну, если можно, конечно. Посмотреть весь дом? Или хотя бы то, что ты разрешишь, - присаживаясь в кресло на противоположном краю стола, спросил Калеб, теперь с интересом рассматривая и его убранство, - скажи, а у тебя есть рояль? Я часто видел по телевизору. В таких домах обязательно должна быть огромная комната, часто в светлых тонах, где находится музыкальный инструмент.
Я хотел бы сыграть для тебя что-нибудь, - эту фразу он, конечно, не озвучил, но все же почувствовал, как краснеет.
Не отвел взгляда, ожидая ответа Фримена и невольно теребя в руках салфетку из какой-то очень приятной на ощупь ткани.

Отредактировано Caleb O'Donnell (2012-11-03 23:56:22)

Он даже не сомневался в том, что у Логана есть рояль, причем именно большой и черный, а не как во всяких сопливых мелодрамах – белый в комнате с такими же белыми развевающимися шторами. Эти чертовы романтические мысли не давали Калебу размышлять, в самом деле, здраво, но он, как ни странно, не желал избавляться от них. Зачем? В этом и была прелесть молоденького музыканта, который порой жил лишь в своих мечтах и фантазиях, тем самым находя идеи для новых и новых мелодий. Наверное, такой образ жизни – неотъемлемая часть каждого творческого человека. И вот теперь он уже начал представлять, что же это за комната, как она выглядит, что в ней находится и есть ли у Логана какие-нибудь ноты. Хотя они ему не требовались, ведь сыграть он хотел одно из самых своих любимых произведений. Хотел. Очень хотел, мечтал об этом уже долго, да все никак не мог осуществить такую, казалось бы, простую, но все же необыкновенно романтичную идею. Мысли поплыли в ином направлении, когда Калеб начал наблюдать за тем, как Мария разливает по тарелкам, кажется, суп. Он следил за ее движениями, но сам был далеко отсюда, за музыкальным инструментом, повторял до боли знакомые ноты и аккорды. И даже забыл ответить на вопрос Логана, за которым последовала еще очень не слишком просторная речь. Разговора с Марией О’Доннелл не услышал вовсе, но абсолютно не пожалел об этом, наверняка девушка, как обычно, исполняла все до мелочей, что говорил ей мистер Фримен. Калеб не привык видеть и слышать такое, до того, как познакомился тогда еще с мэром Питтсбурга, он и не знал, что у кого-то в их городе существует прислуга. Нет, конечно, богачи есть везде и всегда, но такое… может быть, по телевизору, в маминых сериалах, которые заставал мельком, пока завтракал перед учебой.
- Да, я очень хотел бы сыграть тебе и уже знаю, что именно. Нот, наверное, не найдется, но это не беда. Одно из любимых произведений… правда не знаю, как ты относишься к классической музыке. Мне кажется, что люди твоего положения должны уважать ее. Я прав? – едва заметная улыбка, и Калеб взял ложку, решившись все же попробовать суп, который приготовила Мария. – Спасибо, что все-таки не запер меня где-нибудь, в своей спальне, например, - усмехнувшись, он посмотрел на Логана и тут же опустил глаза, - а у тебя есть свой кабинет? Мне всегда нравились эти шикарные картинки с величественной мебелью для кабинета. Всегда мечтал, что когда-нибудь у меня будет свой такой же.
Вздохнув, парнишка зачерпнул супа и, прожевав его, понял, что это совсем не та еда, которую он мог бы съесть сегодня. Да и вообще когда-либо. Нахмурившись, он мельком снова взглянул на мужчину и сделал такой вид, будто спаржевый суп произвел на него впечатление. Естественно, хорошее. Если Логан любил это, значит, ни в коем случае нельзя было показывать того, что тебе не нравится. Простая истина, которую несложно было запомнить и применять на практике. Оставалось надеяться, что Мария позаботилась и о втором блюде тоже, иначе О’Доннелл рисковал остаться голодным и тогда вряд ли какая мелодия придет в голову.
- На самом деле мне много чего интересно, но я давно понял, что ты не любишь вопросов, - невольно облизав нижнюю губу, сказал Калеб, - скажи, а здесь бывает много гостей обычно? Ведь ты публичный человек, даже теперь вряд ли тебя оставили в покое. К тому же… мало ли кто-нибудь приедет, а здесь я. Неудобно получится.
Пожав плечами и как-то криво улыбнувшись, он через силу съел еще одну ложку супа и все же отложил ложку, решив, что так будет намного разумнее. И пусть Логан думает о нем все, что угодно. К счастью долго это не продлилось, уже совсем скоро Мария вновь зашла в столовую с подносом в руках, но блюдо, закрытое блестящей крышкой, угадать было невозможно. Калеб даже немного напрягся, думая о том, что именно его ждет и понимая, что совершенно ничего не смыслит в таких вот дорогих обедах. Но куда лучше было приходить домой и есть мамины вкуснейшие пироги.
Нет. О чем я думаю? Мне здесь хорошо, очень, ведь здесь он, а больше ничего не нужно, - Калеб понял, что засмотрелся на Фримена и, опомнившись, быстро отвернулся, начав рассматривать столовую и мягкую мебель, которая, в самом деле, могла вызвать интерес у такого непосвященного, как Калеб. Однако, почувствовав вкуснейший запах, парнишка нервно сглотнул, увидев, как Мария выкладывает на тарелки что-то очень аппетитное на вид.
- А можно узнать, что это такое? – совсем иным тоном, нежели Логан недавно, спросил О’Доннелл.
- Это лазанья с лососем, мистер…, - искоса взглянув на Фримена, ответила девушка.
- Вообще О’Доннелл, но мне как-то неудобно. Логан, ничего, если Мария будет называть меня по имени? И да, спасибо большое за вкусный обед, - последнее было сказано, конечно, Марии.
Улыбнувшись, девушка забрала суп из спаржи, так и недоеденный Калебом, и снова вышла из комнаты. А парнишка, взяв вилку, принялся за лазанью, которая оказалась невероятно вкусной, за что он опять захотел поблагодарить прислугу… странное слово, с которым отчего-то не хотелось мириться.
- У меня не укладывается в голове, как можно работать вот так, как эта девушка. Обеды готовить, убирать за хозяевами, - больше размышляя вслух, произнес Калеб, ковыряя вилкой по тарелке и пожимая плечами.

Отредактировано Caleb O'Donnell (2012-11-05 14:33:21)

Логан был слишком резок в своих выражениях и выводах. Впрочем, как всегда. Умение общаться со всеми так, будто главнее его на свете нет никого, было только у бывшего мэра Питтсбурга. Это не могло не возмущать парня, но он предпочитал молчать и не перебивать своего любовника. Как известно, такое было чревато не слишком хорошими последствиями. Калеб не отвечал на вопросы Логана, а лишь с интересом наблюдал за ним, пока тот говорил. И, конечно, продолжал наслаждаться блюдом, принесенным Марией, а вот Фримена, кажется, оно не устроило, но здесь парень тоже не решился ничего спрашивать. К нему было очень много вопросов, на каждый из них О’Доннелл мог бы найти ответ, но зачем? Нет, он не стеснялся Логана и тем более того, что тот был мужчиной. Это наоборот привлекало и не могло не заводить такого неискушенного и молоденького, как Калеб. А обстановка и прочие атрибуты играли только на руку бывшему мэру, ведь не мог студент так просто оставить все это. Он был не корыстен, абсолютно, возможно, даже и не обратил бы внимания на то, насколько богат Логан и есть у него вообще деньги. Все это казалось неважным до тех пор, пока парнишка не присмотрелся получше. Что ж, признаться ему льстило еще и то, что теперь домработница должна была называть его мистером. Такое случалось только в университете, да и то только с теми преподавателями, которые как следует не знали своих студентов. Ситуации тоже были совершенно разными. Отчего-то он почувствовал себя здесь не как гость, а как полноправный член семьи Логана Фримена. Зря, конечно, вряд ли мужчина думал также, да и произносить такое вслух Калеб точно не решился бы, но все же эта мысль не давала покоя. И он поспешил развить ее. Что, если через какое-то время, пусть даже долгое, все изменится и он действительно зайдет в этот дом со своими ключами, позовет своего любовника и назовет как-нибудь ласково? Еще лучше, если тот ответит. Также. О’Доннелл понимал, что все это – мечты, наверное, и несбыточные, но почему бы украсить ими сегодняшний день? Он был странным с самого его начала. С опаской посмотрев на Фримена, музыкант как-то нахмурился, вновь прикусив нижнюю губу, которая уже привыкла к постоянной боли, да и сам парень почти ничего не ощутил. В конце концов, утром ему пришлось пережить кое-что похуже, и губа волновала сейчас меньше всего. То, что волновало больше, тоже болело, поэтому Калеб то и дело ерзал на месте, обреченно вздыхая. Очевидно, что укол доктора Штерна почти прекратил свое действие и его нужно было повторять. Неужели Логан умел делать уколы? Судя по его ответу врачу – да, но Калеб в этом сильно сомневался. Да и просить тоже не стал, это показалось ему слишком наглым предложением со своей стороны.
Странно, но когда бывший мэр заговорил о работе, Калебу показалось, что о его судьбе мужчине известно все. Иначе он бы не стал спрашивать так, будто утверждал. Наверное, парнишка даже не удивился бы такому исходу, ведь Логан был самым главным человеком в городе, а это значит, ему было доступно все, что только можно пожелать. Речь шла, конечно, об информации. Он мог навести справки и о семье О’Доннеллов, что теперь настораживало Калеба. Нет, он ничего не скрывал и готов был рассказать все Логану, но все же такой способ узнать о человеке его явно не прельщал.
- Зачем мне работать, когда родители могут обеспечить мое существование хотя бы до той поры, пока я не закончу учиться, - скорее для себя, чем для Фримена произнес парень и пожал плечами, но потом ответил уже на другое. – Действительно. Хотя мне почему-то не хочется, чтобы Мария была влюблена в тебя…
Он понял, что сказал что-то лишнее, но вряд ли это можно было изменить. Хорошо, что его слов не слышала девушка, вошедшая уже после и принявшая указания своего хозяина.
- Что? Я должен сказать? Логан, я же не знаю, что ты любишь, - с каждым словом все тише, потому что мужчина вновь перешел на другую тему, и Калебу оставалось только кивнуть ему в ответ.
Вновь повернувшись к столу, он посмотрел в тарелку, на которой еще оставалась лазанья и решил все же доесть аппетитное блюдо, наблюдая за Марией.
- Эм… я даже не знаю, что можно приготовить на ужин. По правде говоря, мне всегда готовили однообразные и самые простые блюда, а Логан не привык к такому, да?
- Мистер Фримен очень трепетно относится к тому, что предпочитает есть, - девушка мельком взглянула на Калеба, не прекращая убирать со стола, там, где только что сидел бывший мэр.
- Тогда приготовь что-нибудь по его вкусу. Боюсь, что если закажу я, то он останется голодным.
- Суп из спаржи Вам не очень понравился, - намекнула домработница и едва заметно улыбнулась.
- Это так, но… хозяин в доме все-таки один, - запихнув в рот последний кусочек лазаньи, ответил О’Доннелл и, запив обед водой, встал из-за стола, - спасибо за второе блюдо. Оно восхитительно вкусно!
В очередной раз поправив халат, Калеб проделал тот же самый путь, что и до этого, но теперь, оказываясь на втором этаже, остановился на несколько секунд, оглядываясь по сторонам.
Интересно, где та самая гостиная, о которой говорил Логан?
Оставаться здесь надолго не хотелось, поэтому парнишка поспешил в спальню, где и застал своего любовника.
- А почему мы не закончили обед в столовой? Или он закончится как-то по-особенному? – Калеб не удержался от лукавой улыбки и приблизился к Фримену, невольно вздыхая. – Нужен еще один укол, да?

Калеб присел на кровать, едва сдержавшись от очередного полустона-полувздоха, и просто слегка поморщившись, чтобы Логан ничего не заметил. Хорошо, что мужчина и вправду не задал ни одного вопроса, это порадовало парнишку. Он приготовил руку и стал наблюдать за действиями Фримена, ему было жутко интересно, где тот научился делать уколы, но спрашивать Калеб ничего не стал, побоявшись, что это будет совсем неуместный вопрос. И, конечно, последствия, которые придется пережить уже не впервые. Еще немного и О’Доннелл начнет привыкать к тому, что нужно постоянно держать язык за зубами, а лучше говорить только тогда, когда сам Логан хочет этого. Не такой уж плохой вариант, если судить по его постоянной реакции на каждый вопрос парнишки.
Он не боялся уколов, а поэтому в ответ на вопрос мужчины, отрицательно покачал головой и улыбнулся едва заметно, невольно потянувшись к нему, чтобы поцеловать, но тут же бросая эту затею. У Фримена были свои планы, и Калеб согласился с ним без всяких уговоров. Он очень хотел посмотреть на тот самый рояль, про который спрашивал за обедом. Ему казалось, что в этом доме идеальный не только хозяин, но и все остальное. И это можно было понять уже по тому, что Калеб успел увидеть. А еще вспоминал бассейн, где и провел самую первую встречу с тогда еще мэром Питтсбурга. Странный был день тогда и потом О’Доннелл много раз жалел о том, что не остался, но, вспоминая теперь и свой первый раз, он радовался, что это произошло не на шезлонге возле бассейна. Романтическая натура требовала трепетного к себе отношения, и молоденький музыкант поддавался ей, как только мог. Но она продолжала требовать, а вот большего позволить себе Калеб не мог. По крайней мере рядом с Логаном. Но ни с кем другим делать этого не хотелось… может быть, стоило просто подождать, когда мужчина начнет меняться? О, это слишком долго. Сейчас Калеб смотрел на Фримена и чуть слышно вздыхал от своей же собственной беспомощности перед этим человеком. Нет, он не хотел быть сильнее или могущественнее. Это совершенно ни к чему, но вот другое… получить власть над чувствами своего любовника он желал. Желал так, что иногда сводило зубы от наплевательского к себе отношения. Оно было именно таким, да, здесь нечего скрывать. Просто Логан слишком тщательно скрывал то, что парень ему действительно нужен, а если и показывал это, то по-своему и в очень грубой форме. Об этом свидетельствовала ноющая боль во всем теле, а все потому что новая порция лекарства еще не начала действовать. Калеб чувствовал себя так, словно его поломали на кусочки. Хотелось полежать, снова раскинуться на большой кровати, но еще больше его манил рояль.
- Как я и говорил - не огромная, и не светлая.
- Чееерт… черт, Логан! Он прекрасен! – не обратив особого внимания на саму комнату, воскликнул О’Доннелл и быстрым шагом пересек ее, чтобы подойти к роялю, черному, блестящему так, словно каждый час с него сдували пылинки.
Фирма, конечно, была самой лучшей, такие инструменты Калеб видел лишь в двух залах, куда студентов института приглашали на концерты. И уж конечно, он никогда не притрагивался к такой красоте лично. Но внешняя красота – это лишь тридцать процентов, так всегда объясняли преподаватели. Остальное крылось в безукоризненном звучании, чистоте каждого аккорда, правильности каждой ноты… это и хотелось проверить. Сейчас же. Парнишка даже растерялся и не сразу сообразил, что же он хочет сыграть Логану. Вариантов была масса, один лучше другого. Зря, там, за обедом он думал, что всего лишь одна мелодия может увлечь мужчину. Теперь же названия и имена композиторов путались между собой, пока Калеб садился за рояль и проводил пальцами по клавишам. Очень осторожно, словно боялся задеть что-то очень сокровенное… улыбнувшись, он пробормотал себе под нос что-то вроде «прекрасно» и нажал несколько нот, чтобы проверить, насколько чисто звучание.
- Он безупречен, - подняв взгляд на мужчину, прошептал музыкант, засветившись улыбкой, еще более широкой, чем до этого, - сначала я сыграю Гершвина. Джордж Гершвин. У него есть прекрасное произведение… «Человек, которого я люблю».
[audio]http://rghost.ru/41404177[/audio]
Еще всего на мгновение задержавшись взглядом на Фримене, Калеб опустил глаза и совершенно точно заиграл одну из своих любимых мелодий. Длинные пальцы забегали по клавишам, а в мыслях начали появляться до боли знакомые ноты. Он бился с Гершвином очень долго, и перед одним из конкурсов решил, что никогда не станет играть такое, но… все сложилось иначе. Где была ошибка, он не понимал и сам, но исправив ее, Калеб заиграл так, словно сам написал эту музыку. Сейчас все повторялось. Аккорды сливались в тонкое звучание, парнишка словно растворился в том, что сам же играл. Звуки рояля, божественно-чистые, они заставляли все тело дрожать, а по спине скатывалось приятное тепло. Так происходило каждый раз. О’Доннелл уже не представлял себя без игры на фортепиано, она нередко приносила ему облегчение, когда казалось, что все слишком плохо, чтобы терпеть.
Название мелодии он выбрал не случайно, и Фримен обязан был понять это. Наверняка понял, да вряд ли показал бы это. Сейчас Калеб не думал даже о нем. Все его мысли и даже чувства заняла музыка, льющаяся из-под его же пальцев. Осторожно нажимая педали, чередуя их, вспоминая, как это делается именно здесь, на этом моменте и на следующем, парень ощущал будто прилив сил, неведомой энергии, которая и не давала ему остановиться. Жаль, что мелодия была слишком короткой. Он так увлекся, что и сам не заметил, как сыграл два последних аккорда, остановившись совершенно неожиданно. Теперь можно было наконец-то выдохнуть с облегчением. Калеб словно участвовал в каком-то очень серьезном конкурсе и сейчас ждал строгой оценки компетентного жюри.
- Это, конечно же, самая малая часть того, что мне удается, хотя… удается? Скажи теперь ты мне, - впервые за эти несколько минут О’Доннелл вновь посмотрел на мужчину, не переставая водить пальцем по клавишам, едва их касаясь.

Отредактировано Caleb O'Donnell (2012-11-07 01:10:23)

Когда мужчина подсел к Калебу, тот лишь улыбнулся, уступив ему место и слегка развернулся, чтобы лучше видеть уже ставшее почти родным лицо. Странно, что за столь короткое время и после всего, что уже успело случиться, парнишка все еще думал так про Логана, все еще любил его и даже не хотел думать о том, что когда-нибудь ему придется в самом деле покинуть этого человека. Да, казалось, что он все уже решил в лофте, до мелочей продумал каждое свое слово перед уходом, решился на то, что казалось ему почти нереальным, а вот теперь все эти мысли и идеи растворились в новом приливе чувств к мистеру Фримену. А еще О’Доннелл даже предположить не мог, что Логан умеет играть на рояле или на чем-то еще. Он не был похож на того, кто сильно увлечен искусством, включая классическую музыку, хотя не исключено, что мэр города обязан был разбираться практически во всем и уж точно посещать культурные мероприятия. Может быть, все пошло именно оттуда? Но Калеб ошибся и понял это, когда мужчина заговорил. Скользнув от его лица к пальцам, он начал сосредоточенно наблюдать за тем, что именно играет Логан, но ответ крылся совсем не в этом. А в том, что рассказывал его любовник. В первый раз за все время, что они знали друг друга, Фримен решил поделиться хоть чем-то из своей жизни с Калебом. Парень не задавал вопросов, но это не значило, что ему не было интересно. Напротив, запретный плод сладок. И только немного откусив от него, тебе хочется все больше и больше. Здесь было абсолютно также. Затаив дыхание он слушал, как Логан говорит про свою маму. Это выглядело даже немного трогательно, хотя такое слово совсем не подходило тому, кто говорил сейчас. У Калеба появилось желание прижать к себе бывшего мэра, обнять его крепко-крепко, оказаться с ним в совершенной тишине, а еще лучше – услышать от него еще что-нибудь такое, чего еще никто не слышал. Это очень льстило. Это льстило Калебу всегда. У него было мало знакомых, таких, кому он сам мог рассказать все, да и тех, кто сам открывал завесу тайны своей личной жизни перед ним. А если такое случалось, то никогда парнишка не чувствовал искренности. Либо то была попытка похвастаться, либо пожаловаться, либо, что вообще парадоксально – попросить совета. Но в этот момент единственное, что ощущал О’Доннелл – это единение двух, казалось бы, совсем разных людей. Доверие, исходившее от Логана. Он словно впервые рассказывал о своей матери, впервые произносил все эти слова. С особым придыханием, словно мама была для него самым родным и любимым человеком на всей земле. Что ж, это нормально, но… недолго пришлось мальчишке слушать откровения своего любовника, как тот решил перейти к иному занятию, которое Калеб не мог не поддержать. Он сразу узнал произведение, которое буквально поплыло из-под умелых пальцев Фримена. Моцарта молоденький музыкант просто обожал и считал гением. Возможно, это никого не удивляло, но в музыке именно этого композитора было словно что-то… успокаивающее душу. И трогающее самые тонкие ее струнки. Игра в четыре руки, конечно, была приятна. Ведь рядом сидел не преподаватель, который всегда очень любил вставить свое авторитетное слово по поводу того, что Калеб неверно держит большой палец. Он снова увлекся, наблюдая не только за тем, как сам касается черно-белых клавиш, но и как это делает мужчина. Фримен играл так чисто, что с первого взгляда нельзя было определить, кто же он по профессии. А что, черный фрак, почти как тот, на Хэллоуине, галстук-бабочка и мистер бывший мэр сошел бы за настоящего музыканта, почти виртуоза. Заулыбавшись еще шире, парень мельком посмотрел на Логана и вернулся к нотам, звучавшим в голове. Он знал много произведений наизусть, но все же предпочитал подстраховываться, а сейчас все шло так легко и просто… наверное, потому что рядом сидел именно тот, с кем бы Калебу хотелось быть. Не только сейчас, но и всегда. Конечно, он уже простил все, что Логан сделал с ним и даже почти забыл, хотя прошло всего несколько часов. Он знал, что будет болеть еще долго, знал, что, возможно, это еще не все и подобное – от этого О’Доннелл передернулся – возможно, повторится, но был готов. А еще был готов ждать, когда же каменное сердце и ледяная душа, наконец, рассыплются на кусочки, когда можно будет увидеть, почувствовать горячее, любящее в ответ сердце. Нужно было ждать. Очень долго, но разве хоть кто-то говорил ему, что будет легко? Даже та гадалка в шатре, даже она не ободрила наивного парнишку. Теперь он очень хорошо понял, что имела ввиду женщина, когда упомянула про тяжелый путь.
Я готов ждать, Логан. Сколько угодно… только будь рядом. Хотя бы просто будь рядом, прошу тебя.
Не вслух, но в самом деле искренне. Вплоть до того момента, когда мелодия закончилась, и Фримен захлопнул крышку рояля. Калеб поморщился и резко развернулся к мужчине, не желая скрывать негодования. Этот музыкальный инструмент требовал к себе совсем не такого обращения! Но было поздно. Кажется, он не подумал о самом главном: его любовнику нужно было обращение еще более деликатное и уж конечно ему не следовало так увлекаться игрой и своими фантазиями, а тут же последовать за Логаном. Но, замешкавшись, парнишка и оглянуться не успел, как заметил, что остался в гостиной один.
- Логан, куда ты? - крикнул он, но никто так и не отозвался.
На столе по-прежнему стоял десерт и нетронутый кофе, поднос с которыми он забрал с собой и отправился на поиски мужчины. В этом доме здорово было уединяться, если этого очень сильно хотелось. Каждая комната, словно отдельный мирок. Соединенные общим стилем, но совсем разные по атмосфере. Понял, что перепутал двери, Калеб уже тогда, когда оказался в помещении, напоминающем кабинет. Да, это точно был он – кабинет Логана Фримена. Однако парень не увидел здесь той самой массивной мебели с картинок. Да и бывшего мэра тоже не было, но выходить отсюда он не спешил. Поставив поднос на рабочий стол, О’Доннелл почти бесшумно обошел его и присел в кресло, откидываясь на спинку и отчего-то улыбаясь. Странно немного было ощущать себя на месте такого человека, кем ты никогда не станешь. Мистер Фримен – влиятельная персона, здесь он наверняка решал какие-нибудь очень важные вопросы, звонил министрам и прочим чиновникам, возможно, подписывал серьезные документы. В этом кабинете словно пахло властью.
Не удержавшись от собственного любопытства, Калеб прикусил губу и осторожно приоткрыл первый ящик стола, за которым сидел. Удивительно, но даже здесь царил безупречный порядок. Кроме того, под несколькими листами бумаги он увидел что-то… что, безусловно, привлекло внимание. Кажется, это была фотография. Да, но только сделана она была очень давно. Впрочем, неважно. Привлекло в ней совсем другое. Девушка, изображенная на фото, была на кого-то смутно похожа. Мягкие черты лица, тонкие и очень изящные, а еще вьющиеся темные волосы. И, конечно, улыбка. Открытая, такая, что хотелось улыбнуться в ответ. Но О’Доннелл наоборот сдвинул брови, судорожно пытаясь вспомнить, кого ему напоминает эта юная особа.
Неужели…, - его словно осенило. Это было слишком фантастично, чтобы оказаться правдой, но все же у них действительно было нечто общее. И не просто нечто, а очень и очень многое. Но кто она? Почему Логан хранит это фото здесь, у себя в столе? Скорее всего никому не показывая. Вопросы накапливались, но кто дал бы на них ответы?