Их громкие стоны, хриплые и сбивчивые дыхания, доходящие до отчаянных ритмов сердцебиения переплетались между собой, сливаясь в самую прекрасную из всех песен, которые Чарли доводилось когда-либо слышать. Послушно подчиняясь рукам, сжимающим его бедра и заставляющим увеличить темп, полностью насаживаясь на возбужденный член, отчего в голове все окончательно перепуталось, а комната перед глазами поплыла, Чарльз наслаждался стонами Дэниэля. Спокойный и сдержанный он никогда не повышал голос, говорил тихо и спокойно, за редким исключением, которые чаще всего и возникали по вине его мальчика, который мог не только принести величайшее удовольствие, но и разозлить, доведя до исступления одним единственным словом. Иногда все же следовало думать над своими словами, которые имели поразительное влияние на художника. Он обязательно поразмыслит над этим как-нибудь потом, а сейчас... громко застонав, срываясь на полу-крик, мальчишка запрокинул голову назад, прикусывая губу, да так сильно, что солоноватый и металлический вкус наполнил его рот, заставляя слабо улыбнуться. Почувствует ли Дэниэл запах его крови? Или пока он еще не настолько силен? Стоны-крики раздирали грудь, рвались наружу, и Чарли не хотел их сдерживать. Здесь в этой квартире, стены которой пропахли краской, они впервые занялись любовью. Кто бы мог подумать, что та случайная встреча в институте может перерасти в нечто подобное. Его стоны, вперемешку со стонами Сайлера наполняли собой комнату, отражались от стен, окна и возвращались, проникая под кожу и переполняя его изнутри.
-Дэниэл, Дэниэл... - отрывистый шепот между стонами. Хочется шептать, кричать, стонать его имя не переставая, ведь оно у него такое безумно красивое, восхитительное, возбуждающие. Вот бы забыть все слова и оставить только его имя в своей голове, чтобы произносить его с различной интонацией и смыслом, чтобы все вокруг него было им одним. - Дэ-ни-эл. - сгибаясь пополам, судорожно захватывая ртом воздух, которого было так мало. Легкие болезненно сжимались, но Чарли не замечал этого, одурманенный любовью и своим пылким художником, который сейчас полностью находился в его власти. Боль в запястьях, в лодыжках, в ягодицах придет потом, когда спадет пелена наслаждения и удовольствия, когда реальный мир перевесит эту любимо пошлую фантазию, из которой так не хочется выпадать.
Строптивый и капризный муз в плену спокойного и покладистого художника. Мечущийся и ревнивый творец в плену яркого и влюбленного вдохновения. Одна из рук скользнула вверх и пальцы с силой сжали бедро юноши, оставляя после себя красные и, наверное, саднящие полосы. Чарли было так хорошо, что он боялся поверить в то, что все это взаправду, что Дэни настоящий и живой, а все это не сон, вызванный усталостью и стрессом.  Ведь стоит только обрадоваться, поверить, как он тут же проснется в крохотной квартире своей матери на скрипучей и старой раскладушке, на которую завалился, как только разобрал свои вещи. Пусть это будет сном, самым волнительным и долгим из его снов, который никогда не закончится.
Горло саднило, будто стоны разорвали его, и теперь только хрипы и всхлипы срывались с покусанных и обветренных губ мальчишки, загонявшегося себя в безумном ритме, чтобы только доставить своему любовнику удовольствие, исполнить его желание и вырвать крик.
-Ахх... я люблю тебя... люблю... - бессвязный и тихий лепет на пару со всхлипами и слезами.