Когда возникший рядом с их столиком маленький вулкан начал извергать на них потоки словесной лавы, Белл почти почувствовал, как у него медленно вытягивается лицо.
И судя по виду его двух соседей, эта психологическая атака произвела эффект не только на него.
Если бы Коди не слышал это своими ушами, он никогда не поверил бы, что один человек может производить такое бешеное количество звуков в минуту…
Тем не менее, в этом можно было отыскать и плюсы. Во-первых, Артур, несмотря на свою атипичность, действительно оказался преподавателем…Не то  чтобы это вызывало сомнение – но Белл все еще планировал учиться дальше, и уже заочно завидовал искусствоведам.
Во-вторых, им принесли заказ, и Коди чудом успел заказать девушке-официантке желанный чай.
- Нельзя отказывать студентам в помощи даже в свой собственный выходной. Иначе можно отбить у них тягу к знаниям, - профессор Миллер мужественно решил принять удар на себя.
Не нужно говорить, насколько оставшиеся были ему благодарны…Ну или, по  крайней мере, один из них. У Белла не было совершенно никакого желания утонуть в бездне ненужной информации.
- Уфф, ну и денёк... – обронил Алекс, когда они остались за столиком вдвоем.
- Не то слово, - от всей души согласился Коди.
В его тарелке оказалось совсем не то, что он предпочел бы видеть – тренер быстро вернул его в режим, а это касалось в том числе и питания…Но менять заказ было уже поздно, так что пришлось удовольствоваться пережаренным стейком и салатом. Картофель фри вместе с соусом остался лежать нетронутым. Оказавшийся вовсе неплохим зеленый чай немного компенсировал явную недостачу в калориях.
- Ты позволишь отвезти тебя домой? – заметив, что его сосед снова побледнел, предложил Коди. – Извини за навязчивость – это все чувство вины. Мне кажется, тебе все еще не по себе…
Ему и впрямь давненько не приходилось без толку распускать рук. И ладно бы, был какой-то повод.
Алекс же выглядел настолько же неподходящим для физического воздействия объектом, как…Что уж там, как девушка.

Терзая содержимое своей тарелки, Коди с некоторой даже завистью наблюдал краем глаза, с каким аппетитом ест его сосед по столику. Алекс явно принадлежал к той породе людей, чей обмен веществ работал, как часы. Этим счастливчикам не нужно было пересчитывать калории и заботиться о том, что и как есть.   
И когда тот красноречиво покосился на его картошку, Белл только усмехнулся.
- Можно мне побыть наглым?
- На здоровье, - молодой человек подвинул свою тарелку поближе к Алексу.
А еще такой аппетит внушал надежду, что дело все-таки обошлось без сотрясения. Ну, или оно, по крайней мере, не было слишком серьезным.
Познания Белла в медицине ограничивались сугубо профессиональными рамками, но даже он понимал, что при тяжелой травме наблюдались бы обратные симптомы.
- Я не против. Отель Луксор, я пока там живу. Недавно в городе, - его навязчивость все-таки принесла свои плоды.
- Я тоже,   - признался Коди, допивая свой чай. - Но в отелях мне как-то неуютно…
- Я уже почти в порядке, не беспокойся.
Были ли это последствия ушиба, или его жертва по натуре своей не отличалась болтливостью, вопреки всем стереотипам о блондинах явившись счастливым исключением из правила, которое только подтвердил недавний налет на их небольшую компанию,  но Коди это было только на руку.
- Хорошо,   - кивнул он  и, потянувшись за своим рюкзаком,  оставил на столе несколько купюр за них обоих. - Но все равно спасибо,  что разрешил мне успокоить мою совесть.

А, знаешь, Бенуа не собирался вообще-то заострять на ком-то внимание. Ему нравился профессор, и он даже мог признаться себе, что иногда смотрел на него и думал: а вот интересно, кто еще так на него смотрит и думает? Х-ха, а почему нет? За мысли, между прочим, не наказывают, правда? Ой, ну если бы за них наказывали, то люди постепенно разучились бы думать. Некоторые и так особенно не блещут тем, что включают мозг, и это печально. Очень-очень печально.
Видя с какой готовностью заслуженный сенсей лицедейства согласился с ним пообщаться, Бенуа наконец догадался более пристально рассмотреть его спутников - ведь если бы профессору Миллеру (It's Miller time!) было бы хоть на минуту интересно общество, уж он бы всяко задержался. А это значит, что он, наверное, не будет ковыряться в своей тарелке с выражением искреннего страдания на лице, как это делал, например, мистер Би - это когда Бенуа начинал рассказывать о чем-нибудь, недоступном пониманию финансового гения, а по совместительству опекуна.
- Класс! - искренне отреагировал маленький Моро, обрадовавшись, что гуру решил уделить ему время. - Спасибо, профессор Миллер. Обещаю, что не займу больше получаса.
Ха-ха, конечно. Полчаса ему хватит, это точно, тем более, что вопрос простой, и судя по всему мистер Миллер на него ответить сможет, дада.
Так вот, Бенуа решил же рассмотреть его спутников, чтобы вежливо им улыбнуться, и вдруг понял, что один из них - тот, что не похож на девочку и суровый, вовсе не был таким суровым, просто серьезным. И что пил он зеленый чай, а вовсе не кофе, понимаешь? Для Бенуа, выросшего среди людей, которые целенаправленного убивали свое тело галлонами кофе или алкоголя, а также гастрономическими излишествами, подобное явление было сродни паранормальному. Впрочем, эта красивая игра слов могла быть оценена только самим Бенуа - так как он ее сам только что придумал и подумал, но озвучивать не стал, понятно.
- Ой-ой, - отреагировал на он на явление в его жизни серьезного полубога. - Ой-ой, это же наш столик!
В тот самый момент, когда судьбы или планеты встали таким образом, что Бенуа нужно было удивиться, он не мог не обнаружить, что тот самый столик, за которым он коротал до этого время время, кто-то вознамерился занять. И - смешное дело - не успел, потому что занять столик маленького Моро мог бы только Дэвид Копперфильд, а он (несмотря на слухи) мог бы появиться на Либерти с вероятностью в одну тысячную процента.
Бенуа умудрился.
Занять столик снова.
Устроить профессора Миллера с удобствами.
Сесть так, чтобы странного крепыша было видно. И видно очень хорошо.
- Профессор, спасибо вам огромное, что уделили мне время, - снова поблагодарил Бенуа, не отводя взгляда от таинственного серьезного мистера Зеленый чай. Ему не терпелось спросить о нем, но почему-то пока хотелось только смотреть и гадать, что заставило взрослого половозрелого мужчину заменить пиво зеленым чаем. Или текилу с пивом. Или... бог мой, какая разница, ты все равно этого никогда не поймешь.
- Вы меня простите, - он улыбнулся учителю, - я тут на пять минут...
Потому что, знаешь, пять минут - и он успеет хорошо поесть, не наблюдая кислую физиономию Бенуа, отрицавшего все мясное. А маленький Моро как раз успеет.
Поймать, например, официантку. Дать ей целых пятьдесят баксов. И попросить передать крепышу записку.
"Мне очень, очень интересно знать, почему кто-то заказывает зеленый чай в кафе. Меня зовут Бенуа".
И номер телефона.
А потом маленький Моро вернулся за столик, сложил замком пальчики, положил на них острый подбородок и восхищенно отдался искусству.
- Профессор Миллер, приятного, кстати, аппетита. Вы простите, я оторвал вас от общения с друзьями... Но мне жизненно важно обсудить с вами шескпировскую "Двенадцатую ночь". Очень важно.

Отредактировано Benoit Moreau (2011-11-15 23:02:14)

- Класс! Спасибо, профессор Миллер. Обещаю, что не займу больше получаса.
- Ага, - про себя усмехнулся Артур. На самом деле, в последнем мужчина сильно сомневался, но, как всегда, оставил свои умозаключения при себе. Сегодня вообще что-то странное творилось со временем. Занятия в спортзале, которые обычно не занимали слишком много времени, растянулись дольше, чем предполагалось. Миллера это не слишком огорчало, так как спешить ему особо было некуда. Потом поход в кафе, который должен был стать ни чем иным, как простым обедом, но и здесь не обошлось без заминки, хотя и это не испортило настроения Артуру. И теперь, как заключительный, изящный штрих неизвестного экспрессиониста, появление в этом, совершенно странном для него месте, студента, решившего проявить похвальное рвение.
Артур снова усмехнулся своим мыслям или же тому, как проворно Бенуа занял столик. В общем-то, все это было не важно. Мужчина уселся на свободное место и сразу сосредоточился на содержимом тарелки. Немного не то, что он предпочитал на завтрак, обед и тем более ужин, потому что начало казаться, что по времени эти три приема пищи слились в один, но чем-то подзаправиться надо было, и разворчавшийся еще больше желудок, настойчиво твердил, что все равно чем именно.
- Профессор, спасибо вам огромное, что уделили мне время.
И снова лишь молчаливый кивок вместо ответа, потому что Артур хоть и согласился выслушать мальчишку, но жертвовать своей трапезой не собирался, надеясь, что пока Бенуа будет излагать свои вопросы, он успеет утолить голод. Но парень поступил еще лучше, тем не менее вызвав у Миллера небольшое удивление.
- Вы меня простите, я тут на пять минут...
Бросив на парня один мимолетный взгляд, Миллер пожал плечами и вернулся к своему занятию. Увлекательным его вряд-ли можно было бы назвать, так как привыкший к хорошим манерам преподаватель, сейчас мало чем отличался от заправского дальнобойщика, на скоро поглощающего стейк в придорожной забегаловке. Но церемонии сейчас были излишни. Так решил мужчина и к тому моменту, как Бенуа вернулся за стол, он почти прикончил свой обед, небрежно отодвинув тарелку в сторону и, поймав взглядом все ту же официантку, приподнял пустую чашку, показывая, что ему нежен кофе.
- Профессор Миллер, приятного, кстати, аппетита. Вы простите, я оторвал вас от общения с друзьями... Но мне жизненно важно обсудить с вами шескпировскую "Двенадцатую ночь". Очень важно.
- Спасибо, Бенуа, - уголок губ профессора чуть дрогнули в попытке показать улыбку, - Не стоит извиняться, раз уж тебе не пришло это в голову до того, как оторвать меня. Это лишнее. - Артур в самом деле считал все эти извинения полной чушью. Уж если отрываешь кого-то от его дел, то не стоит испытывать по этому поводу угрызений совести. И уж тем более, не стоит притворяться, если их нет. Невольно он взглянул в сторону столика, где сидел до этого, заметив что Коди и их новый странный знакомый собрались уходить. Поймав его взгляд, Миллер коротко кивнул в знак прощания и вновь вернулся к делам насущным.
- И давай договоримся, - продолжил он после небольшой заминки, - за пределами университета можешь называть меня Артур, если, конечно, ты не хочешь, что бы я относился к тебе как к студенту и воспринимал вот это все как урок, оценивая знания и манеру поведения.
И снова легкая улыбка, как раз в тот момент, когда в его кружке, после очередного пристального взгляда официантки, задымился ароматный кофе.
- Итак, у тебя вопросы по Шекспиру. Очень важные. - мужчина решил начать сам, так как, честно говоря, он с трудом понимал логику в действиях Бенуа. - И ты решил, что сможешь получить ответы на Либерти авеню? Здесь? Хорошо, допустим ты ошибся адресом и понятия не имел что это за место. Так что конкретно тебя интересует? Что такого важного ты хотел спросить, что это не могло подождать несколько дней до следующего занятия? Проблема синестезии в данной комедии? Только не говори, что не мог уснуть, размышляя над тем, как Виоле удавалось так долго изображать из себя мужчину, не только не вызывая подозрений своего хозяина, но и  вызвать при этом романтические чувства у Оливии.
Сделав пару глотков обжигающего напитка, Артур вопросительно посмотрел на мальчишку, ожидая, что сейчас последуют объяснения, которых, по правде говоря, мужчине катастрофически не хватало.

- О-ох... Я сейчас.
Определенно, это не предвещало ничего хорошего. Сложилось у Артура такое впечатление, когда он наблюдал за метаниями молодого человека. Это всегда было довольно любопытным занятием. Не только в случае Бенуа, ну и вообще. Интересно смотреть на изменения в мимике и жестах, когда человек пытается материализовать свои мысли. Можно даже было с уверенностью в несколько процентов сказать, удастся ему это или нет. Сейчас, слушая очередной словесный поток мальчишки, Артур едва успевал проследить логическую цепочку, которая могла бы в двух словах описать суть. Но у Моро, кажется, с этим были небольшие проблемы, точно так же как и у его профессора, который все время разговора не отрываясь смотрел на парня, и даже не сделал и глотка кофе, что бы, не дай бог, не отвлечься.
- Бенуа, - когда студент произнес финальное "Фуф", Миллер почувствовал некоторое облегчение. - тебе когда-нибудь говорили, что для достижения лучшего понимания, важно не количество слов в минуту, а их смысл.
Наконец-то мужчина смог сделать несколько глотков подостывшего кофе, но сразу же брезгливо отставил его в сторону,  достав из кармана пачку сигарет. Но закуривать профессор не спешил, а просто крутил пачку в пальцах, словно обдумывая ответ на слова Бенуа.
- Поправь меня, если я ошибаюсь, но тебя интересует нет ли в "Двенадцатой ночи" скрытого гомосексуального подтекста? - это единственное, что напрашивалось как итог всего сказанного, потому что, согласитесь, не просто уловить суть, когда собеседник перескакивает с Шекспира на зеленый чай и обратно.
- И ты решил, что если я гомосексуалист, то смогу тебе помочь? Приятно, конечно, что ты такого высокого мнения о своем профессоре. Но, если честно, в этом вопросе лучше спросить не предвзятой оценки. Есть мнение, что такие как мы, - Артур замолчал на секунду и тут же поправил себя, так, на всякий случай, - как я, везде и всюду видят этот самый подтекст. Даже там, где его в принципе быть не может. Но изволь. Поговорим о Шекспире. Возможно здесь ты прав. Если ты изучил все его произведения и бытующие мнения, то не мог не заметить, что у него есть целый цикл сонетов, некоторые из которых обращены к юноше. Некоторые, правда считают, что автор описывает в них близкие отношения без сексуального подтекста, но кто может сказать наверняка?
Миллер достал из пачки сигарету, собираясь закурить, но так и не сделал этого, повернувшись к окну и задумчиво всматриваясь в открывающийся вид за стеклом. Все таки странно было говорить о высоком искусстве, коим без сомнения являлись любые произведения Шекспира, в местах подобным этому. Но к чему условности. Раз уж разговор был начат, его необходимо было продолжить.
- И все же, - наконец продолжил Артур, по прежнему бесцельно глядя в сторону, - мне кажется, что Виола изначально задумывалась Шекспиром именно девушкой. Это сейчас, в наше время, когда один мужчина восхищается внешностью другого, можно со стопроцентной уверенностью сказать, что он хочет его трахнуть. Такова человеческая эволюция. Со временем мы развиваемся, но в моральном плане за долгие годы мы сильно деградировали. Во времена же Шекспира, подобное отношение не вызывало подозрений, поскольку было общепринятым. Современному читателю трудно проникнуться идеями и настроениями платонической любви-дружбы елизаветинской эпохи, от того и стали появляться вопросы, которые, по мере приближения к нашему времени, все больше приобретают оттенок скандальности. Как я понимаю, именно эта скандальность и привлекает сегодня тех, кто эти вопросы задает. То есть тебя.
Наконец Миллер взглянул на своего собеседника, показывая тем самым, что свою речь он закончил. Настала его очередь слушать. Если он все правильно понял, можно было ожидать волну новых вопросов, а если нет, то неизбежно должно было последовать более внятное и понятное объяснение.

Пока мальчишка рассуждал о своих проблемах, то есть не о проблемах как таковых, а пытался объяснить причину такого ураганного словоблудия, рассуждая о вишнях, Артур начал постепенно осознавать, что в данный момент пьесы Шекспира и конкретно "Двенадцатая ночь" интересуют его меньше всего. Ну посудите сами. Какой гомосексуалист, которому уже давно перевалило за тридцать, будет думать о пище духовной, когда перед ним сидит вот такое вот чудо и так аппетитно рассказывает о сочных вишнях? Немного воображения, чуть-чуть фантазии и вот перед тобой странным образом смешиваются неясные очертания героев бессмертной комедии, обнаруживающие поразительную схожесть с самим тобой и твоим собеседником, и стремительно приобретают откровенно эротический оттенок. И сразу наступает невероятная неловкость, потому что перед тобой сидит твой студент, практически еще ребенок, а в голове совершенно не подобающие мысли, место которым в каком нибудь заведении типа "Мальчика игрушки" или "Пистолета".
- Нет, я отношу себя, конечно, к гомосексуалистам, хотя мне трудно говорить о каком-то опыте или еще чем. Одно я понимаю точно: женщины меня не привлекают. Но это же не повод видеть во всем скрытый гомосексуальный подтекст.
Миллер попытался сдержать рвущийся с языка вопрос - Да неужели? - и вновь решил сосредоточиться на словах Бенуа. И если  раньше ему это удавалось, хотя и не без труда, то теперь странный профессор норовил упасть так сказать, в грязь лицом, потому что совершенно потерял  логическую нить рассуждений мальчишки, если она вообще когда-то была.
- Моя работа посвящена основам драматургии и последующей трактовке пьес режиссерами. И "Двенадцатая ночь" как раз вопиющий пример того, что режиссерская трактовка идет именно от персонажа Виолы. Ну, написал Шекспир ее девушкой - я уже говорил же... возможно, он предвосхищал постановку, в которой роль Виолы будет играть мальчик...
Уцепившись за знакомые слова, Артур попытался все же сформулировать ответ, который казалось крутился в голове, но отказывался выходить на свет божий, постоянно перебиваемый совсем не педагогическими мыслями профессора.
- Кстати, вот я, например. Или ваш приятель, который... кажется, он все-таки мужского пола, хотя выглядит очень женственно. Ну, тот, которого вы с другом ударили дверью...
Слова маленького говоруна никак не способствовали сосредоточенности на предмете разговора и, пытаясь никак этого не показывать, мужчина все же закурил, тут же почувствовав приятную расслабленность и вот теперь смог дослушать мальчишку до конца.
- Основная часть - в ней фигурируют два юноши, которые постоянно меняются местами. И это успех. И Виола должна быть женщиной - по сюжету. Но не в исполнении. И они не должны быть разнополыми тоже. Здесь только так. Вот вы как думаете?
- Я думаю, что не соглашусь с тобой, - Артур был рад возможности взять слово. Не потому, что ему надоела речь Бенуа, а потому что когда говоришь сам, невольно сосредотачиваешься на этом и о постороннем уже не думаешь. - Боюсь, что я опять не понял тебя, но здесь ты сам виноват и твои чертовы вишни. Логические цепочки можешь строить не только ты. Правда у некоторых они не такие безобидные.
Усмехнувшись, мужчина откинулся на спинку сидения и, сделав глубокую затяжку, затушил сигарету.
-  То есть ты считаешь, что мальчик в роли девочки выглядел бы куда более правдоподобно? Не могу не согласиться, некоторые, даже из моих знакомых, подошли бы отлично на эту роль. Но это если рассуждать так, будто Шекспир хотел показать именно это. А если посмотреть на все с другой точки зрения? Что если он хотел показать, именно в свое время, когда женские роли исполнялись мужчинами, что и женщина может не хуже изображать мужчину? Что если Виола изначально задумывалась как роль именно для женщины - деятельная, смелая, предприимчивая, щедрая, хозяйка своей жизни, не кривит душой. Это ведь образ именно того времени. И играть ее тоже должна женщина, тем не менее способная перевоплотиться так, что бы и сомнений не возникало в ее половой принадлежности. Но здесь можно рассуждать и спорить бесконечно, Бенуа.

Отредактировано Arthur Miller (2011-11-17 01:04:37)

- C'est magnifique! Бо-оже! Вы мой кумир! То есть, вы хотите сказать, что Шекспир был революционером? Ну, вполне мог им быть... Такие времена, когда же появилась первая женщина актриса, ничего не помню уже...
Артур не мог сдержать улыбку, когда наблюдал за метаниями парнишки. Он всегда находил эмоции людей излишними, а когда они вот так били через край, оставалось лишь удивляться, от куда в Бенуа столько энергии.
- Да это и не удивительно. В его-то возрасте, - хмыкнул про себя профессор и мысли его вновь устремились подальше от искусства. Но с этим нужно было что-то делать, а молчание юного литератора никак не способствовало сосредоточению.
- Это не важно, Бенуа. И потом, если говорить о жизни и творчестве Шекспира, то тогда и правда не было женщин-актрис. Он мог просто предвидеть это, или, как ты уже сказал, писать роль для какой-то определенной женщины. Может быть, он даже был в нее тайно влюблен.  К тому же, во времена правления Кромвеля театр  и вовсе упразднили. Ну а затем не стало и самого Уильяма. И нам остается лишь строить догадки что именно он хотел донести до своего читателя.
Мужчина вновь потянулся к чашке с кофе, но вовремя вспомнил, от чего она сейчас стояла подальше от него. Поискав глазами официантку и не найдя ее, Миллер вздохнул, не скрывая разочарования, но мальчишка снова заговорил и стало совсем не до кофе.
- Простите. Со мной вечно так. Я не умею все хорошо обдумывать, надо сразу докопаться до сути, иначе потеряю интерес. Как хорошо, что я вас встретил, я бы в жизни не подумал именно в эту сторону - Шекспир писал роль для женщины. Нет, я допускаю, что он мог взять образ известной ему девушки, но писать ради нее целую роль... Что-то не то, не то... То есть, вы хотите сказать, что поставили бы пьесу с женщиной? А кто бы играл Себастьяна?
- Ты хочешь знать, как бы я поставил "Двенадцатую ночь"? - сцепив пальцы в замок и облокотившись руками о стол, Артур подался вперед и заговорил голосом на два тона ниже, - А никак. Только обещай, что не станешь рассказывать об этом своему преподавателю литературы, а то меня сожгут принародно посреди университетского двора, за распространение крамольных идей.
Конечно, никто бы не стал его сжигать, да и спорить вряд-ли. Разве что такой вот студент-идеалист, но такие сейчас встречались все реже. Это была всего лишь очередная переигранная сцена, но так хотелось разбавить болтовню Моро, а не только сидеть и слушать. Но профессор не договорил, точнее казать, не выразил той самой нарочито крамольной мысли, и поэтому продолжил.
- По моему глубокому убеждению, и тут ты можешь приводить тысячу аргументов того, что я не прав, но я все равно с этим никогда не соглашусь, что бы ставить авторов, которые творили за несколько эпох до нас, надо хотя бы на несколько часов прикоснуться к тому времени, пропитаться им, почувствовать, пропустить через себя. Я учу этому своих студентов с первых дней, ты должен был это запомнить, что когда рассматриваешь конкретного автора, нельзя отталкиваться только лишь от собственного восприятия. Надо понять, что двигало им, когда он писал ту или иную вещь,  что происходило вокруг него, что могло повлиять. Это могут быть исторические события, широко известные и подробно описанные. Но чаще всего, причина кроется в чем-то незаметном, каждодневном, том, о чем никто никогда не знал кроме самого автора, и уж конечно нам тем более этого никогда не узнать. Поэтому, я считаю, что ни один из наших с тобой современников, как бы он хорошо не был знаком с той эпохой, никогда не поймет истинных мотивов и целей Шекспира в написании все той же "Ночи". Сколько раз это произведение ставили в Англии, в Италии, в России, да где угодно. Сколько раз его экранизировали. И я больше, чем уверен, что с годами представления об оригинале сильно утрировались. Но, если рассуждать гипотетически, я бы не стал ограничиваться рамками однополости актеров для роли близнецов. Это слишком скучно. Возможно они должны быть разнополыми. Хотя, по этому поводу ты со мной уже не согласен. Но искусство, тем более театр, не терпит  ограничений. Все зависит от восприятия. Быть может и роль Себастьяна не стоило бы так выделять, а убрать ее вовсе, или оставить лишь его появление в последнем акте. Хммм. Я еще ни разу не задумывался над этим.
Миллер и в самом деле задумался, вновь откидываясь на спинку и отворачиваясь к окну. Видимо, и в этих своих суждениях он казался слишком странным для человека его профессии, но, как обычно, не собирался менять точку зрения, если она вдруг не совпала бы с чьей-то другой.

- Да!
Если бы Артур был чуть более эмоционален, или скажем привык выражать свои эмоции вот так, как делал это Бенуа, открыто и никого не стесняясь, он бы наверное подпрыгнул на месте от неожиданности. И конечно, если бы он был чуть моложе.
- Артур, простите меня, пожалуйста, я как всегда. О-ох, порчу вам пятницу. С вами так хорошо говорить, хотя я все понимаю - ну совершенно же не пятничная тема.
Это было чертовски верно. Но Миллер уже потерял какую-либо надежду на то, что эта пятница хоть немного будет походить на те, что он проводил сначала дома, отдыхая и набираясь сил перед тем как вечером выйти на, манящую своими огнями и вывесками злачных заведений, Либерти Авеню.
- Кажется, у кого-то сегодня будет самый настоящий выходной.  - мысленно улыбнулся профессор, продолжая молчаливое наблюдение за своим ретивым студентом. Он вдруг подумал о том, что жизнь подчас не справедлива. Это не касалось чего-то глобального, так как к этому Артур давно научился относиться с долей фатализма и пофигизма. А вот когда случалось что-то не столь масштабное, как скажем встреча с кем-то или случайное знакомство, которое при других обстоятельствах могло закончится как-то иначе, а не разговором, вызывавшим лишь профессиональный интерес. Но об этом Миллер старался не думать, продолжая отгонять от себя навязчивые образы, грозившие завести его фантазию слишком далеко. Опять таки, по его собственным понятиям. Внутренние желания не отменяли того, что мужчина числился преподавателем, и не только числился, но и сам считал себя таковым. И он также был достаточно взрослым, что бы понимать это и вести себя соответственно. Не веселые выводы, но таковы были факты.
- Я напишу вам вопросы. Правда - лучше будет, если напишу. Когда можно обдумать ответ и не оглядываться по сторонам. Оставим Шекспира в покое. Во мне проснулся журналист, - он засмеялся, - хотя мне до него еще далеко. В общем... знаете, что меня еще волнует помимо Шекпира? Как вы сделали выбор? Для меня это очень важно, потому что я его сделал... кажется. Но вдруг я чего-то не понимаю?
А здесь он просто не мог сдержаться и улыбнулся на столько широко, на сколько позволял его эмоциональный диапазон.
- В самом деле не понимаешь, - протяжно произнес он, доставая еще одну сигарету и не спеша закуривая. Признаться, он не сразу догадался о чем юный Моро его спрашивает. Он, в своем репертуаре, перебрался с одной темы на другую и так, что Артуру пришлось положиться на внутреннее чутье, или как многие называют, интуицию, что бы понять - речь идет о сексуальной ориентации мистера Миллера. По сути, этот вопрос не был странным или каким-то, выходящим за рамки приемлемого. Но Артура заинтересовала его постановка.
- Ты так говоришь об этом, как будто выбираешь пару туфель на вечер, идеально подходящую к твоим глазам, - глубоко затянувшись, мужчина выпустил тонкую струйку в потолок кафе и взглянул в эти самые глаза, - Боюсь, что выбор, если он вообще есть, делается неосознанно. Это не так работает. - профессор усмехнулся. Начали с Шекспира, закончили темой гомосексуальности, причинами и следствиями подобного "выбора". У него таких вопросов никогда не возникало. Артур попытался припомнить тот момент, когда впервые осознал свое влечение к представителям своего пола. Кажется, слишком давно это было, детали давно стерлись. Но у мужчины складывалось впечатление, что он всегда знал об этом. А если не знал, то по крайней мере догадывался. Но он отвлекся.
- Ты не можешь просто проснуться рано утром и сказать "Все. Я решил. Мне нравятся мужчины." На самом деле, к этому подходишь постепенно. Начинаешь замечать, что вид женской груди не вызывает у тебя никаких эмоций, кроме анатомического интереса. А вот накаченный пресс твоего соседа, выходящего на балкон рано утром, что бы выкурить первую за день сигарету, заставляет мечтательно вздыхать и представлять, как твой язык играется с его сосками. Ты понимаешь о чем я? - вопросительно взглянув на мальчишку, Артур сделал еще одну затяжку и затушил сигарету. Он бы мог продолжить  рассказывать и приводить примеры, но что-то ему подсказывало, что делать этого не стоит. Конечно, говоря так, он хотел лишь  добиться более красочного описания, но теперь к его фантазиям добавилась еще парочка, и стало совсем тяжко изображать смиренного учителя, напутствующего своего студента.

- Нет ничего страшного в том, что два человека обсуждают сексуальную ориентацию и то, как она определяется.
Так по-началу думал профессор. Он в самом деле не видел в этом ничего предосудительного, так как искренне полагал, что его решимость оставаться в роли преподавателя непоколебима. Но не ту-то было. Напрасно говорят, что знание - это сила. Быть может так оно и есть. Но в данный момент Артур сильно в этом сомневался.
Он, конечно, сделал вид, что слова мальчишки про взгляд прошли мимо его ушей. Хотя они тут же заставили задуматься, что именно Бенуа разглядел в нем. Догадаться было не сложно, но Миллер решил переключиться на информацию о его опекуне. Нельзя сказать, что это было откровением, поскольку ничего сверхъестественного мальчишка не открыл, правда это вызвало интерес в данном конкретном случае.
Дальше больше. Повествование относительно неприязни к сексу не могло вызвать ничего, кроме улыбки, хотя и несколько сдержанной, поскольку Артур довольно живо представил все описанные Бенуа аспекты. Ну а под конец столь не привычной для него беседы, он и вовсе рот раскрыл. Мог бы раскрыть, если бы позволяла его эмоциональность. Слухи они ведь на то и слухи, что бы доходить туда куда бы им не следовало. И сейчас Миллер был удивлен не тем, о чем заговорил парнишка, а тем, что он вообще об этом заговорил. Откровенно, что тут еще скажешь. И уж если на то пошло, то откровенность требовала в ответ только одного - такой же откровенности.
- Очевидно, что ты в самом деле не заходил дальше журналов, - как-то неуверенно начал Миллер, но долго молчать не решался, что бы не создать впечатление растерянности или незнания, что ответить на слова Бенуа.
- Я не знаком лично с твоим опекуном, но могу предположить, что он на столько старый или отталкивающий, что ничего другого ему не остается. К тому же, если он имеет слабость к мальчикам, его не сложно понять с таким-то образцом перед глазами. Что же касается секса, всех этих немыслимых телодвижений... хммм... даже не знаю, что тебе на это ответить. Ну хорошо. Давай на примерах. Ты судишь обо всем со своей точки зрения. У тебя свои понятия о сексе, о мужчинах и обо всем, что с этим связано. Но некоторые находят в этом свою прелесть. Некоторым это необходимо, что бы почувствовать себя нужным, привлекательным и способным вызывать не только желание выпить чашечку кофе или поговорить о Шекспире. Некоторым это необходимо из-за физических потребностей. Ну а некоторые занимаются сексом исключительно от скуки. Бывает и такое. Но ты же не станешь утверждать, что когда у тебя встал рядом с каким-нибудь смазливым парнишкой, ну вот хотя бы рядом с таким как ты, ты побежишь дрочить в ближайшую подворотню, а не попытаешься удовлетворить свои потребности естественным путем. И тем не менее, в случае решительных действий, стоит дважды подумать что лучше. Ведь скажем... я не стану бросаться на тебя прямо здесь в кафе, только потому что во время всего нашего разговора представляю, как ты выглядишь без одежды. И не стану поджидать тебя за углом, что бы сделать это без свидетелей.  Наверное, перед этим я подумаю о том, что ты мой студент и что потом, если мне удастся переубедить тебя относительно секса и затащить к себе в постель, мне не избежать слухов, о которых ты только что сказал. Но в моем возрасте подобное льстит. Правда не уверен, что у женской половины нашего университета есть какие-то основания поддерживать подобные слухи. Я, видишь-ли, устоявшийся стопроцентный гей, и менять этого не собираюсь. К тому же, в моем возрасте делать это поздно. Ты так не думаешь?