Кафе "Liberty Diner"
29 сентября 2007 года

Вчера Артур решил устроить себе выходной. Не потому что устал или не нашел чем занять себя, а потому что день сегодня предстоял тяжелый. И вечер. Пожалуй, что именно он и был основной причиной испорченной пятницы, и как результат - не очень радужное настроение профессора начало проявляться прямо с утра. В таких случаях обычно говорят "Встал не с той ноги", но Милер предпочитал думать, что виной всему не ноги, а совсем другое. Но это лирика. И каким бы скверным не было настроение Артура, он все еще помнил о предстоящей работе. Да-да, именно работе. Занятий в Институте не было, зато сегодняшняя вечеринка в "Вавилоне" должна была стать местом демонстрации способностей профессора как режиссера-постановщика.
Он не жалел, что согласился на это. Конечно нет. Артуру редко удавалось проявить себя в подобном качестве, не считая экзаменов по актерскому мастерству, где он вместе со своими студентами ставил какой-нибудь короткий спектакль, или отдельную сцену из произведения. В принципе, сегодня ему предстояло то же самое. Небольшой отрывок из "Ромео и Джульетты", который должен был добавить вечеру атмосферы итальянского театра. Классическое произведение, на классическом маскараде, в не классическом исполнении и в не стандартной обстановке. Кто бы мог подумать, что бессмертная пьеса Шекспира найдет свое пристанище в стенах гей-клуба на Либерти Авеню. Это было даже забавно. К тому же, на роли главных героев Миллер выбрал двух своих студентов, отличившихся среди сокурсников не стандартным видением именно классических произведений. Плюс к этому, они оба были нужной сексуальной ориентации. Да-да. Исполнители главных ролей были парнями-гомосексуалистами, которые должны были поразить публику одной из ключевых сцен произведения - сценой на балконе. В общем и целом все должно было пройти на ура, если присутствующих удастся заинтересовать происходящим. Артур в это слабо верил, и рассчитывал на харизматичность актеров, а так же обтягивающее трико Ромео, которое должно было подчеркнуть самые интересные места.
И все же, профессиональный интерес не был единственной причиной, по которой Миллер метался сейчас по квартире, пытаясь одновременно одеться, позавтракать и поговорить по телефону с работником институтской костюмерной, который до сих пор не удосужился подготовить костюм профессора. Все было просто до банальности. Деньги. Побочный заработок, который время от времени пополнял скудный счет мистера Миллера. И не говорите, что работники искусства, или люди, которых принято относить к этой категории, питаются цветочной пыльцой и нектаром, которые им совершенно бесплатно приносят лесные феи. Деньги нужны всем и всегда. А те, кто утверждают обратное, либо идиоты, либо фигляры, занимающиеся показухой.  Артур не причислял себя ни к тем, ни к другим, от того не видел ничего постыдного в том, что бы ему, преподавателю Питтсбургского института, время от времени заниматься постановками мини-представлений для вечеринок или частных вечеров. К тому же, ему не приходилось самому носиться по городу в поисках подобной работы. Большинство "клиентов" находилось с легкой руки Реджины Блэквуд, дамы приятной во всех отношениях, не считая тяжелого характера и отношения к ее подчиненным. Но это не касалось Артура на прямую, поэтому он не считал возможным критиковать или как-то комментировать подобное. Одним словом, это было не его делом. Все, что от него требовалось, он старался выполнять на совесть, или что там от нее осталось, а поэтому каждый раз все тщательно проверял, начиная с костюмов, заканчивая состоянием места выступления. На сегодняшний вечер в его распоряжении была сцена, довольно приличного размера, так что не приходилось ломать голову над тем, как и что разместить для более удачного представления. И это была еще одна причина, что бы нервничать. Артур планировал поехать в клуб с самого утра. Тогда же туда должны били прибыть и его новоявленные актеры, которым предстояло привыкнуть к атмосфере клуба, так сказать, пропитаться ей и еще раз отрепетировать сцену, уже среди декораций. Тем не менее, вместо этого профессор битый час пытался разыскать костюмера, мобильный и домашний которого не отвечал, как на зло, а потом еще очень долго добивался от него вразумительных объяснений, почему костюм Миллера, который должен был висеть в его шкафу еще со вчерашнего вечера, до сих пор не привезли. Кажется, только Артур решил устроить себя выходной в пятницу вечером, потому что все, с кем он разговаривал, разыскивая костюмера, включая и его самого, явно страдали похмельем в это прекрасное утро, и своей бестолковостью раздражали профессора еще больше. В конце концов, пообещав мужчине некоторое денежное вознаграждение за беспокойство и труды, Артур попросил, нет, практически потребовал, что бы костюм привезли прямо в клуб и как можно скорее. И опять деньги. С их помощью можно решить много проблем, включая и бытовые недоразумения.
Покончив с неразберихой и наконец-то собравшись, Артур  печально взглянул на недоеденный завтрак, решив, что если будет время, перекусит что-нибудь на Либерти, благо кафешек и баров там хватало, и отправился таки в "Вавилон".

Квест | Ночной клуб "Babylon" | Рабочие помещения

Ночной клуб "Babylon" | Переулок за клубом

Артур всегда был уверен только в двух вещах на сто процентов. В себе и в том, что если с человеком не о чем поговорить, то его можно смело заносить в черный список. Не в список и не в черный, но то что не стоит встречаться с таким дважды, было очевидно. Сюда, конечно, не вписывались случайные партнеры по сексу или те, с кем общаться приходилось из необходимости. По работе там. Или из чистого меркантильного интереса. Не важно. Важно, но ни это. За всю дорогу, помимо звука работающего двигателя, проезжающих мимо машин и бормочущего со стороны водителя радио, не было ни чего, что бы отвлекло профессора от подозрительно приятных мыслей. То есть, они не покидали его весь вечер. Потому что когда молчишь, остается только душевный, мысленный диалог с самим собой. А что, всегда приятно поговорить с умным человеком. Тем более если узнаешь много нового. Блядь! О себе ведь узнаешь. И обычно, когда ты вместе с кем-то, не вместе в смысле вы пережили ни один счастливый укиеэнд, а вот как сейчас - сидишь в такси и едешь куда-то, то молчание угнетало. Должно было угнетать. Или вызывать неловкость, когда пытаешься придумать подходящую тему для разговора, но не можешь. Но этого не было. Даже близко. И дело было вовсе ни в том, что не хотелось говорить. И не в том, что мысли были на столько прозрачными, что не стоило их озвучивать. На Артура, в очередной раз, снизошло озарение. Может и не оно, но будем считать, что так и было. Он понял, что бывают люди, с которыми есть о чем поговорить. И бываю те, с кем есть о чем помолчать. Вот такая вот блядская философия.

- Оху-еть... Значит, ты не только скуп на слова, но и на мебель.
Глубокомысленное замечание. Хотя Миллер, по вполне понятным причинам, воспринимал свою квартиру ровно. То есть без каких либо восторженных размышлений о дизайне интерьера и минималистке стиля. Была у него неделя ураганного, как казалось на тот момент, секса с одним дизайнером, но вряд ли подобное передается половым путем. На его скромный взгляд здесь все еще было много лишнего, от чего по большому счету можно отказаться и не чувствовать горечи утраты. Как-то совершенно неожиданно, а учитывая его состояние минутами ранее, внезапно, профессор отвлекся от щекочущих внутренности мыслей и какое-то время стоял посреди прихожей оглядывая собственную квартиру. По большому счету, ломать голову над тем, что и где здесь находится, особо не приходилось. Все просто до ужаса. В разрез с образом хозяина жилища. Но надо заметить, что теперь Миллер чувствовал себя несколько иначе. Не успокоился. Нет. Хотя мысль о том, что на эмоциях и ощущениях сказалась обстановка клуба, общий хаос и нестандартность происходящего, мелькала где-то очень глубоко в сознании.
- Душ и выпить?
Еще одно замечание. Теперь уже более в тему. И как спусковой крючок, на который нажать нужно обязательно. Не зависимо от последствий. По прежнему не говоря ни слова, Миллер отправился вглубь квартиры. Через гостиную на кухню, скидывая по пути куртку и бросая ее на кресло, а заодно задерживаясь на нем взглядом и ощущая прилив жизненной силы в определенных частях тела.
- Проходи. Располагайся. - совсем не то, что рвалось с языка. Но даже сейчас все было не так, как он привык. "Проходи. Спальня там. Я сейчас" - это как отче наш. Для тех кто понимает. Или как таблица умножения для выпускника магистратуры. Что-то совершенно обычное. На чем не зацикливаешься и произносишь, зная, что все говоришь правильно. Как то так.
Через несколько минут Миллер вернулся в гостиную. Полностью обнаженный и с двумя стаканами виски в руках. И никаких тебе эмоций. Не считая стояка и все того же тяжелого взгляда. Как будто он всегда ходил по квартире в таком виде, потягивая янтарный напиток. В принципе... Да что там. Без всяких принципов - так оно и было.
- Виски. Пьешь? -  протягивая Кайлу стакан, профессор окончательно потерял последнюю здравую мысль, которая еще держалась в его голове, пока он разоблачался и разливал спиртное по стаканам. Теперь же он не мог вспомнить, даже отдаленно, о том, что было на кухне. По хуй. Но он понял, от чего в собственной квартире чувствовал себя еще более нелепо, чем там, в Вавилоне. Там, пусть и неосознанно, его отвлекал шум - музыка, звук голосов, происходящее вокруг. Здесь же было совершенно тихо. Так, что даже на уши давило. Отвлечься было совершенно не на что. Но именно из-за полного погружения, как иногда говорили  среди актеров, он перестал думать обо всем, кроме парня, находящегося сейчас перед ним. Ни о том, что собирался покопаться в себе и понять. Или хотя бы попытаться. Ни о том, что выпивка в его квартире предназначалась только ему самому. А о том, что смотрит сейчас на Кайла верху вниз и больше его ничто не интересует. И что еще остается делать в такой ситуации, как ни поднять парнишку с кресла. А дальше? А дальше куда выведет. И последнее в данный момент было совсем ни интересно. Только то, что можно снова смотреть в глаза. Молча. Прижимать к себе и не отдавать отчета в том, где блуждают твои руки. Не замечать как ты помогаешь избавиться от одежды. А потом снова прижимаешь к себе. И уже с трудом вспоминаешь, что кажется кто-то обмолвился о душе. Раньше. Или только что. И точно так же, с трудом, ты идешь туда. Вроде бы туда. Потому что не замечаешь, прижимаясь губами к горячей коже. Но оказываешься именно там, где надо. И немного приходишь в себя, когда сверху на тело десятками теплых струй льется вода из открытого душа.

На самом деле, это была всего лишь видимость. Иллюзия. Возможно даже желаемое, которое очень хотелось сделать действительным. Облегчение. Оно накрыло на несколько секунд. Потому что в самом деле стало легче. Как будто сверху на тебя лилась не вода, а что-то непонятное. Тяжелое. Что заставляло ощущать все острее. Но что смывало с кожи какой-то невидимый груз. И ощущения были этому под стать. И вместе с ними вниз скатывалось возбуждение. Как будто его вот вот должно было смыть в бесконечную паутину канализационных труб. И от этого, от одной только маленькой мысли об этом, становилось легче. Но вот, в который раз, кажущиеся такими реальными, ощущения, оборачивались против Миллера. Всего лишь несколько секунд видимой свободы, и все то, что устремилось вниз, отпружинило обратно. И накрыло. С новой силой. Так, что пришлось упереться ладонью в боковую стенку кабины.
Артур даже не понял, от чего эмоции внутри вспыхнули так ярко. Лилась вода. Все таки это была она. Обыкновенная вода, сквозь которую он чувствовал прикосновения. И именно они вызывали в нем желание. Не просто желание. Вожделение. Через боль. Потому что за этот бесконечно долгий вечер, незаметно перетекший в ночь, мышцы напрягались столько раз, что тело просто устало. И тем не менее, это же самое тело стремилось получить еще больше. Не важно что. Не важно как. Но оно хотело и тянулось каждой клеточкой навстречу прикосновениям. И профессор тоже потянулся. Лишь почувствовал губы Кайла на своих и ладонь моментально отыскала нужную точку опоры, сомкнувшись на его шее. И тут же с губ Артура сорвался стон. Он утонул. В шуме воды и где-то в их поцелуе. Но он был откровенный. Наверное даже слишком. На хуй. Он уже послал туда все, что только мог и теперь, единственное, что ему осталось, это чувствовать. Чувствовать. Ощущать. Впитывать через кожу. Вместе с водой. Через прикосновения к его возбужденной плоти влажной ладони. Сейчас все было влажным. Потому что вода. И она была повсюду. Стекала с волос, норовя пробраться меж телами. Наполнить рот. Не давала открыть глаза и посмотреть. Это тоже было послано. Он смотрел уже достаточно. Пока достаточно. Теперь оставалось только чувствовать.
Это слово начинало преследовать его. Не просто слово, а весь его смысл. Все, что оно могло в себя вместить. Целиком. Полностью. Чувствовать, как легкие начинают гореть от нехватки воздуха и прервать наконец поцелуй. Чувствовать как плоть изнывает под ласками Кайла и откинуть голову, подставляя ее под теплые струи, как будто ища в этом облегчение. Но не находя его, снова склониться вниз. Не к губам. К шее. И не целовать. Потому что для этого необходимо терпение. Впиваться в кожу губами и снова чувствовать. Как зубы сжимаются на влажной коже. Как язык скользит по ней, слизывая капли. Слышать собственное дыхание. Тяжелое. Рваное. Как будто стоишь не в душе, а полностью погрузился под воду и пытаешься дышать, но не можешь. И даже это было приятным. Не просто наслаждение, которое испытывает любой здоровый мужик, когда его возбужденный член удостоен внимания. Не просто желание продлить это как можно дольше. Но терпеть уже нет сил. И нет сил продолжить.
Ничто не мешало. И не могло помешать. Ничто не могло отвлечь или заставить переключить свое внимание. Сейчас оно все было сосредоточено на руках. Артур скользил ими по обнаженной спине Кайла. Ниже. Еще немного. Оглаживая ягодицы. Поддаваясь порыву и сильнее сжимая на них пальцы. Прижимая парня к себе как можно ближе. Так, что бы даже вода не могла проникнуть между ними. И ослабляя хватку. Растирая кожу уже на его бедрах. И все это время продолжая "откусывать по кусочку" от его шеи, ключиц и плеча. Сначала одного. Потом другого. И наверное это могло бы продолжаться бесконечно. Ощущения были слишком сильными. Эмоции еще сильнее. Но само их появление заставляло ловить кайф. И их было мало.
Ладони разжались сами собой. Сейчас почти все происходило само собой. Без надрыва. Без предварительных размышлений. Но происходило то, что было нужно. По крайней мире профессор так думал. Он нащупал запястье Кайла. Сжал его пальцами. Вторая рука сделала тоже, убрав ладонь от собственной плоти. Разочарованный стон. Но это было не на долго. Одно резкое движение. Один шаг из под душа, что бы вода не попадала на лицо. Артур прижал руки парня к влажной стенке кабинки на уровне его головы. И только тогда открыл глаза. Взгляд был такой же, но наполовину скрытый отяжелевшими веками. И все таки этого не хватало. Просто смотреть. Как будто в Миллере все еще жила отчаянная надежда увидеть хоть что-то, что бы понять. Сейчас он не думал об этом. Но это уже было частью его. Неосознанной частью. А то, что он осознавал...
Артур вновь ощутил на своих губах влажные, и от того кажущиеся более мягкими, губы Кайла и провалился. Ушел с головой "под воду". Ладони разжались, медленно опускаясь вниз по рукам парнишки, с силой надавливая, что бы ощущения были более реальными. И снова они сжались на его бедрах. Теперь не на долго. Поцелуй был прерван. Скрывая вздох, профессор развернул Кайла к себе спиной. И тут же с губ слетело совершенно иное. Почти стон. Он обнимал его, обхватив рукой за плечи и стараясь прижаться к его голой спине. Почувствовать ее грудью. А еще, скользнуть пальцами по его груди. По животу. Почти дотронуться его члена и скрыть еще один непрошеный тихий стон у его шеи. В ямочке за мочкой уха, куда прижались губы Артура.

Так было всегда. Или почти всегда. Что-то происходит. Это захватывает тебя полностью. На столько, что ты понятия не имеешь, как жил все это время без этого "что-то". Ты отдаешься ему полностью. Забываешь на время о том, что представляет из себя реальность, и просто наслаждаешься. А потом это проходит. Обычно очень быстро. Поразительно быстро, если мерить привычными мерками. Одно короткое мгновение. Секунда. Быть может две. То есть, еще какое-то время после этого ты движешься по наклонной, понимая, что нужно логическое и, по возможности, красивое завершение. Финал. Что бы не оставить о себе неприятного впечатления. Что бы и самому не вспоминать о случившемся. Потому что не было еще в жизни Миллера моментов, о которых он мог бы вспомнить с упоением. Насладиться этим. В голове откладывалось лишь плохое. Неприятное. Когда думаешь, что не так хотел бы завершить тот или иной момент своей жизни. Со временем таких воспоминаний стало меньше. И в конце концов профессор научился делать все правильно. Как он сам это называл. Но он всегда тонко чувствовал тот момент, когда интерес пропадает. Ведь он присутствовал во всем. Не важно что это было. Сиюминутный секс или светская беседа. Случайная встреча на улице или запланированное деловое свидание. Всегда должно быть интересно. Иначе в чем смысл? И именно от этого зависело его отношение. Его эмоции. Его действия.
Сейчас Артур на миг испытал трепет внутреннего ужаса от того, что мог пропустить этот самый момент и теперь все происходящее лишь отражение его желания достойно закончить. Или кончить. Как двусмысленно звучало это в данной ситуации.
Он чувствовал, как на его шее сжимается ладонь Кайла. Ощущал свои собственные ладони на его теле. Хотя не осознавал где именно. Это было не важно. Потому что важен был сам факт прикосновения. Через кожу. Ощутить как кожа соприкасается с кожей. Всем телом. Везде. Это желание не возможно было выполнить. Но оно было. На столько сильным, что разрывало изнутри противоречием желаемого и возможного.
- Пожалуйста… Артур. Где у тебя…
В голове пронеслось абсурдное слово "выход". Как будто оно все это время сидело глубоко внутри и ждало подходящего момента выбраться на волю. Артур ждал это слово. Оно было повсюду. Профессор хотел бы сейчас выйти от сюда. Из этой комнаты. Даже из собственной квартиры. Если бы только мог подумать об этом. Нужно было разобраться в себе. Он ведь хотел. Еще там, в клубе. Но сейчас просто забыл. Обо всем. И единственный выход, который находил он, который находили его эмоции, заключался в его тихих стонах. В прикосновениях, жаждущих невозможного. И в мыслях. Которые, несмотря на потерянность Артура, двигались в нужном направлении.
Он немного отстранился. Тряхнул головой, избавляясь от назойливой воды и пытаясь заставить наваждение отступить. Хотя бы немного. На пару минут. Этого было бы вполне достаточно, что бы разбавить необъяснимое сумасшествие разумными действиями. Что бы оглядеть кабинку душевой и найти взглядом то, что было необходимо. Маленькие прелести жизни одинокого мужчины, проводившего ночи со случайными партнерами. Презервативы, разбросанные в самых неожиданны местах. На кухне - в ящике для ножей. В гостиной - в полке с газетами и журналами. В спальне - в прикроватной тумбочке вместе с прочими игрушками для взрослых. И в ванной - рядом с шампунем и гелем для душа.
Самым невыносимым сейчас было потерять на несколько секунд ощущение постороннего тела. Утратить этот приятный источник возбуждения и вместо него позволить воде ласкать собственную кожу так, как ей хочется. А еще, дотронуться до своего члена и вздрогнуть. Потому что сейчас это казалось нелепым. Каким-то надругательством над самим собой. Над своими желаниями.
И когда с этим было покончено, с губ профессора сорвался еще один стон. Облегчения. Ладони вновь сомкнулись на теле Кайла. Сначала на его бедрах, помогая Миллеру войти в него. И снова стон. Невероятный. Как стонут от боли, наслаждаясь ею.  Он выдохнул его на затылок парня, прижимаясь к нему и наконец-то выполняя свое желание. Часть его. Чувствуя грудью теплую, влажную кожу. Ладонь все еще сжималась на бедре парнишки. Одна ладонь. Вторая прошлась вдоль его тела и опустилась на плечо. Лениво, словно нехотя, поглаживая его, и постепенно сжимаясь на шее Кайла. От чего-то именно этот жест казался Миллеру необходимым. А еще прикосновение губ к основанию шеи. Скольжение языка чуть ниже. Вдоль позвоночника. Следом за его неспешными движениями бедрами. Они были на столько медлительными, что невозможно было поверить в то, что у профессора внутри сейчас кипела целая буря, как бы банально это ни звучало, эмоций. Они смешивались с его ощущениями, с непониманием происходящего, с желанием достичь того, чего так сильно хотелось. С желанием не получить этого никогда, продолжая наслаждаться тем, что есть сейчас. Это было противоречиво. Слишком непонятно, что бы сопротивляться. И в конце концов Артур просто подчинился. Оглаживая ладонями тело Кайла, словно изучая и запоминая его. Неистово впиваясь к него губами там, где мог дотянуться. Где позволяли его движения, постепенно ставшие такими же рваными и быстрыми, как его руки и губы. И это не хотелось прекращать. Не смотря на то, что тело, совершенно не подчиняющееся доводам разума и желаниям профессора, не могло бороться долго со своей природной стойкостью. Оно должно было сдаться. И довольно скоро.

Со временем всегда так. Когда хочешь, что бы оно остановилось, оно несется, словно опаздывая. Или наоборот. Хочешь, что бы минуты, часы пронеслись быстрее, но они, как на зло, тянутся, раздражая и заставляя проклинать все на свете. И в этот момент, обычно, ты теряешься и не знаешь, как определить свое собственное, внутреннее течение времени.
Еще минуту назад Артуру казалось, что одно единственное движение, один вздох, одно касание, и уже ничто не сможет остановить волну, нахлынувшую на него. Кто-то называет это удовольствием. Кто-то наслаждением. Кто-то смешивает оба эти понятия, но даже так, они не могли идти ни в какое сравнение с тем, что испытывал Миллер.
Душевая кабина напоминала сейчас нечто сродни вакууму. Воздух в ней  в самом деле отсутствовал. По крайней мере так казалось профессору. Иначе как объяснить то, что дышать здесь было просто невыносимо. Легкие разрывались. Их больно жгло. Дыхание царапало горло. Но и это тоже заставляло испытывать странную внутреннюю радость. Шума воды уже почти не было слышно. Здесь царили иные звуки. И если бы сейчас за Артуром и Кайлом наблюдали со стороны, а точнее прислушивались к происходящему, можно было подумать, что из душа вместо обычной воды льются стоны и эти двое купаются в них.
В некоторой степени так и было. Через какое-то время Миллер перестал различать где чьи стоны. Кому принадлежит дыхание. Хриплое, с надрывом. Или жадное, сквозь крики. Это будоражило сознание. Заставляло двигаться быстрее. На грани. Не понимая, что у любого человеческого тела есть предел. Не понимая и от того желая еще большего. Еще. Маленькое невзрачное слово, которое сейчас значило больше, чем любое сочинение, что писали его студенты. Порой в них не было ни капли смысла. Лишь не четкое собрание слов, которые никак не могли выразить мысли писавшего. Но одно это слово сейчас вмещало в себя столько, что Артур начинал захлебываться им. Еще немного прикосновений губ к влажной коже и он начал чувствовать необходимость в этом. Еще немного сильных "объятий" пальцев и потребность именно в этом ощущении выходила на первый план. Еще движений бедрами и стойкое желание чувствовать только это. Всегда. И конечно стоны. И крики. И прикосновение влажных волос к ключицам. И ладонь на своих бедрах. Все и сразу. Еще. Что бы много. Что бы не останавливаясь. Что бы довело до такого состояния, когда не важно - жив ты или мертв. Но ты знаешь, что испытывал нечто подобное. И все остальное уже не важно.
Артур чувствовал как его член скользит внутри тесного тела. Он это чувствовал. Но не плотью. Каждое движение отдавалось у него внутри. Словно эхо. Словно множество разных по силе эмоций, которые усиливались с каждым толчком. С каждым проникновением. С каждым прикосновением живота к другому телу. Физическое наслаждение помноженное на удовольствие эмоциональное и возведенное в степень безумства. Вот как это называлось. И это начинало нравится профессору все больше и больше. В пугающей прогрессии. Но пока он не думал об этом. Он просто ловил каждый миг, впитывая его и постепенно приближаясь к моменту, когда тело его все таки не выдержало. И сдалось. Но не проиграло.
Профессор остановился. Но оказалось, что это произошло лишь в его мыслях. Тело все еще подчинялось необъяснимому порыву и продолжало двигаться. Не так как прежде. Совсем почти не заметно, вздрагивая. Артур пытался прижаться к парнишке всем своим дрожащим телом. И от этого стал ощущать эту дрожь еще сильнее. Стонов не было. Была попытка вздохнуть, но это казалось на столько не реальным, что Миллер почувствовал, как от нехватки кислорода рвется тоненькая нить сознания. Это длилось всего несколько секунд. Не больше. А потом кабинку все же наполнил хриплый стон Миллера. В голос. И ощущения в миг стали более четкими. Пульсация плоти. С силой сжимающиеся на бедрах Кайла пальцы. Жадный поцелуй в обнаженное плечо. И внезапно полнейшая тишина. Ни стонов. Ни криков. Ни воды. Ни даже собственного дыхания. Артур не мог понять сколько длился этот последний момент. Но когда до него начал доноситься шум воды, дыхание все еще было тяжелым и прерывистым.
Он стоял, обнимая Кайла, обхватив его одной рукой за плечи, а второй поглаживая по животу. И все еще скользил губами по его шее и плечу. Как будто того, что произошло оказалось недостаточно. Видимо, так и было. Но все же не хватало еще чего-то. Еще один стон, более тихий, почти не слышный, сорвался с губ профессора, когда он решился отстраниться и развернуть Кайла к себе лицом. И снова эти непонятки со временем. Он заглянул в глаза парня и просто забыл о таком понятии. А потом взгляд опустился ниже. К губам. И захотелось вновь почувствовать их. Скользнуть по ним языком и поцеловать. Именно это и сделал Артур. Запустил пальцы во влажные волосы и поцеловал. И в очередной раз потерялся, отстраняясь лишь когда воздуха в легких перестало хватать.
Теперь он смотрел на Кайла иначе. Не было той тяжести во взгляде. Зато появилось нечто другое. Интерес. Удивление. И что-то еще. Миллер сам еще не знал, что это. И даже не догадывался. Но в голове возникла одна единственная мысль, превратившаяся в вопрос.
- От куда же ты такой взялся?

- Я же говорил… я Кайл. Дикинсон.
Это показалось Миллеру на столько странным, что он наклонил голову и даже улыбнулся. Опять. Он сегодня очень часто улыбался. И это было странно. На много больше чем то, что он прекрасно запомнил имя парнишки. Интерес. Именно он всегда подстегивал профессора. И его память. В данном случае сомневаться не приходилось - что бы не случилось через час, завтра, или позже, этого имени он не забудет. Теперь уже нет. Потому что слишком сильно. Все. Включая эмоции, которые Артур и не подозревал в себе. И сейчас он смотрел на Кайла. Задумавшись. И все еще пытаясь ответить на собственный вопрос, хоть он и был риторическим. Просто смотрел и думал. А потом вздрогнул, почувствовав на щеке легкое прикосновение.
Надо-ли говорить, что подобных моментов в жизни Миллера было еще меньше, чем ощущения полнейшего кайфа от одного только взгляда. Да-да, именно взгляда на человека. Никогда не было ураганного секса. Не потому что быстро, наспех, что бы скорее кончить. А потому что накрывало, как стихийное бедствие, не давая вздохнуть.
– Я же твоя Джульетта, помнишь?
Еще бы ему не помнить. Он от того и смотрел так, пытаясь разглядеть что-то. Нечто. Любой намек на то, почему все так. Почему случайно встреченный в коридоре гей-клуба парень, оказался способным пробраться так глубоко. "Туда, где не ступала нога человека" - так обычно говорят про заповедные места. Нетронутые. Не испорченные влиянием людей. Тоже можно было сказать и про эмоциональное состояние Миллера. Нетронутое. Когда-то подпорченное слишком вероломным вмешательством. Но потом это было забыто. И закрыто от посторонних глаз. Чувств. Эмоций. Забыто на столько, что казалось и не было никогда. И это было правдой. Потому что происходящее с профессором сейчас, в самом деле было откровением. Чем-то новым. Не пугающим. Но заставляющим задуматься.
- Шел мимо, Артур.
И никогда не было такого, что бы стоя после охуительного секса под душем, он обнимал кого-то за талию, прижимаясь к его лбу своим и продолжал смотреть. Не говоря ни слова. Просто ловил взгляд, но уже знал, что ответит.
- Жаль, что раньше мы ходили по разным местам, Кайл, - ответил профессор и в очередной раз не узнал свой голос. Ему редко доводилось разговаривать после, но обычно голос звучал сухо, сдержанно. Не нужно много интонаций, что бы напомнить случайному партнеру о том, что ему пора. Что завтра утром много неотложных дел и совсем не обязательно оставаться на ночь. И обычно никто не сомневался в словах Артура. Потому что тон его выражал желания лучше любых слов. Сейчас все было не так. Голос был тих и едва перекрывал звук льющейся воды. И он все еще подрагивал. И каждое слово произносилось так, будто стоило многих усилий. Но оно того стоило. Кажется, и это профессор понимал уже не в первый раз за сегодняшний вечер.
Его ладонь лежала на бедре Кайла. Не сжимаясь, а просто касаясь его кожи. Почти неощутимо. Или просто Миллеру так казалось после тех жадных объятий, которыми он прижимал к себе парнишку. Пальцы скользили по его спине, как будто убирая с нее лишнюю влагу. Но момент слишком затянулся и Артур вдруг осознал, что его надо заканчивать. Потому что опять внутри все переворачивалось. Потому что эмоции начинали проступать снова. В его движениях, почти не заметных. В его дыхании. И даже в его взгляде.  Он прижался к губам Кайла своими. Всего на несколько секунд. И нехотя отстранился. Повернулся к нему спиной, встав под душ, и наконец-то избавился от использованного презерватива.
Стоять под струями теплой воды было приятно. Но не долго. Развернувшись в пол оборота, Миллер притянул к себе парнишку и провел ладонями по его телу. Еще раз. И еще. Словно омывая, но слишком осторожно. Едва касаясь кожи. Этим тоже не стоило увлекаться. Пальцы все еще помнили. И помнило тело. О том, как может быть хорошо. И, конечно, оно вновь хотело испытать это.
- Кажется мы собирались выпить? - помня о первой попытке сделать это, Артур выключил воду и открыл дверцы кабины. И снова посмотрел на Кайла. Ему нравилась эта игра в гляделки и он не видел причины отказываться от нее. А потом он просто вышел, покидая ванную и даже не отеревшись полотенцем. Сейчас это казалось лишним, потому что тело все еще пылало изнутри. И поэтому было жарко. Влага на коже давала хоть немного прохлады. И от этого было по своему приятно. И он опять предложил Кайлу располагаться в гостиной. И как в первый раз, вернувшись из кухни с бутылкой виски и пачкой сигарет, застал его в том же самом кресле. Но сейчас, он не стал просто так стоять и смотреть на него сверху вниз. Хотя где-то внутри, мелькнуло ощущение де-жа-вю и желание пройтись по тому же сценарию. Но Артур отмахнулся от этого и просто уселся в кресло рядом с Кайлом, прижимаясь к его телу своим.
- Ты мне так и не ответил насчет виски, малыш, - взглянув на парня, Миллер улыбнулся. Как всегда одними уголками губ и отвернулся, подбирая с пола стаканы, так неудачно, или наоборот весьма кстати, брошенные здесь совсем недавно. Протянув парню один из них, он разлил янтарный напиток и только тогда позволил себе откинуться на спинку кресла и обнять Кайла за плечи. Он делал небольшие глотки и смотрел. Снова смотрел, ожидая ответа. Или просто ожидая. Не понятно чего. Разговора. Встречных вопросов. Или тишины. Сейчас это было пиздец как не важно.

Отредактировано Arthur Miller (2012-01-21 02:40:59)

- Ммм… Хороший виски, - сказал Кайл, улыбаясь.
Чтож, для ответа вполне годилось. По крайней мере избавляло от неуместного ощущения. Когда понимаешь, что не угодил. Почему неуместного? Наверное потому, что все ощущения, испытанные Миллером за сегодняшний вечер были такими. Непривычными, новыми, неуместными. Он, кажется, смирился с этим. Или просто на время забыл о том, как оно было всегда. Согласитесь, что трудно думать о чем-то привычном, когда все в один момент переворачивается с ног на голову. И очень быстро. Ты не редко уходил из клуба один, но никогда и никого не ждал, отираясь в подворотне. Часто приводил кого-то домой, но никогда не угощал никого виски. Между прочим, из последней бутылки. Но о том, что бы пополнить свои запасы можно было забыть. Окончательно. К этой мысли профессор подходил так же верно, как и к той, что сидеть рядом с Кайлом становится неуютно.
- Я люблю виски, - признался парень, а все что оставалось Артуру, это следить за изменениями на его лице и впитывать их. – Но… текилу пить интереснее. Вот сюда, - он склонился и лизнул Миллера в ключицу. Теперь вы понимаете, о каком неуюте думал профессор? - сыплем соль. Ты держишь во рту ломтик лайма, я слизываю соль, пью текилу, а потом… - Кайл приблизил губы к губам Артура и лизнул их кончиком языка. – Потом закусываю лаймом. И наоборот, - глядя на него, парень снова улыбнулся и поднес к губам стакан с виски.
Если не понимаете, то стоит пояснить. Кто бы и что не говорил о своей без эмоциональности, не восприимчивости к чувствам и прочим нюансам тонкой душевной организации, ощущения все равно имеют место быть. И именно они определяют, что именно человек чувствует... от прикосновения. Горячего и влажного языка к шее. Кончиков пальцев к запястью. Ладони к пояснице. Опустим более интимные и откровенные прикосновения и остановимся на том, что было главным для профессора. Ключицы. И любые прикосновения к ним. Теперь вы понимаете? Если все еще нет, то одно это незначительное касание почти вернуло Артуру былую восприимчивость. Ко всему. К ощущению другого тела рядом. К взгляду. И к тому, что видел он сам. Конечно, опять и снова он не понимал происходящего с ним. Но ощущал. Чертово слово теперь описывало то, во что превратился Миллер. В ходячее, а в данный момент сидячее, ощущение не понятно чего.
Виски вдарило по мозгам и, кажется, избавило от только что вернувшихся здравых мыслей. Печально. Хотя только лишь с позиции здравомыслия. Оно было послано к чертям еще там, в клубе. Теперь же в собственной квартире и вовсе теряло свою привлекательность. Это было тем единственны местом, где профессор мог себе позволить все. Любую, не свойственную ему мысль, решение и действие. И не пожалеть об этом. Этого не было уже довольно давно. Не стоило начинать теперь.
- Слушай… Пока нас снова не накрыло, давай покурим? У тебя в квартире можно курить?
От прикосновения, пусть не нового, но еще одного, Артур вздрогнул. Не так как от чего-то неприятного. Наоборот. Но он старался не придавать этому значения. Наклонившись к столику, что бы поставить на него уже пустой стакан и взять из пачки сигарету. Всего одну. Что бы прикурить, сделать пару глубоких затяжек и передать ее Кайлу.
- Эмоции, отражающие мысли и превращающиеся в слова? - выдохнув тонкую струйку сизого дыма в потолок, растягивая каждое слово и произнося их так тихо, что бы едва можно было расслышать. Это в самом деле выглядело как неизбежное признание. Продолжение будет. Артур это чувствовал. Теперь не хотелось курить. И пить тоже. Где-то в глубине сознания мелькнула мысль, что почти единственным содержимым желудка за последние сутки было лишь спиртное. Разное. Немного, но достаточно. Разгоряченное тело приняло в себя всего несколько глотков с большой готовность. Приняло и возрадовалось. Мысли плыли в голове все медленнее. Хотя профессор не был уверен в том, что всему виной виски. Сейчас этого понятия вообще не существовало. Он поймал себя на том, что неотрывно смотрит, как Кайл курит. Не шевелясь, не моргая и ни о чем не думая. То есть абсолютно. Подобная отрешенность не говорила ни о чем хорошем. По крайней мере Миллер так думал, так как знал, что полное отсутствие мысли возможно лишь в идеальный момент. Таких раньше не было. И не могло быть. У него никогда. И тем не менее. Нужно было возвращаться к реальности. А она была такова, что снова хотелось. Много. Всего, что могла позволить пережить эта квартира. И теперь его собственные слова отражали мысли и эмоции.
- В этой квартире можно все. Она ведь моя. - совершенно не понятное дополнение. Хотя не для Миллера. Он точно знал о чем говорит. Как и то, чего именно хочет. Ладонь легла на грудь Кайла. Совершенно непроизвольно. Но именно этого он хотел. Хотел. Забрать из его пальцев сигарету и почти не глядя затушить ее в пепельнице на столе. Провести ладонью вверх к плечу. Поглаживая его и касаясь шеи. Сжать на ней пальцы. Совсем не сильно, но так, что бы почувствовать. И запустить их в волосы, тоже сжимая. Но уже более сильно. И спуститься к затылку, притягивая к себе и сближая их губы. От них все еще пахло дымом и немного спиртным. И вкус был таким же, когда профессор провел по ним языком. И потом, когда поцеловал, он ничуть не изменился.

Он еще долго ощущал этот вкус у себя во рту. Смесь никотина и алкоголя. Ничего необычного. Хотя с какой стороны посмотреть. Артур много пил. Курил еще больше. И уже довольно давно, порой это казалось даже слишком странным, не трахался на трезвую голову. Вот такой парадокс профессора Миллера. Но он объяснял это простым желанием расслабиться. Уже было установлено, что отношения, в смысле постоянные отношения, не входили в список приоритетов Артура. Добавить к этому несколько рабочих дней в неделю, которые он исправно проводил в родном институте, пару дней дополнительных занятий и факультативов со студентами, один выходной, который он тратил на восстановление сил и подготовку к новой неделе, и получалось, что на развлечения оставался вечер пятницы и суббота. Иногда это могло затянуться, но не дольше утра воскресенья. Сейчас все менялось со скоростью пронесшейся в голове мысли. Все. Ощущения знакомого вкуса в рту были другими. Планы на ближайший день казались весьма определенными. Желаний менять это хоть как-то не возникало. Да и как они могли возникнуть, когда в последующие (не будем заострять внимание на времени) все, чего хотел, о чем думал Миллер, находилось в его руках. Почти в прямом смысле слова. В руках. Под ним. Рядом с ним. Ощущение горячего тела. Кожа к коже. Так близко, но хотелось еще. Еще ближе. Дольше. Сильнее. Все на максимуме и на грани. На пределе возможного. Одно тело принимало в себя другое, заставляя чувствовать. Не просто физика. И даже не химия. Что-то среднее, но на много больше, чем эти тривиальные понятия. Всего много. Много секса и много эмоций. Много желаний и полная свобода в действиях, что бы осуществить их. И даже когда это заканчивалось, ощущения не отпускали до конца. Как будто внутри появилась батарейка, заряжаемая прикосновениями, взглядами, вздохами, стонами. Всем этим сразу. Тело находило разрядку. Но почти сразу же начинало испытывать прилив новых сил, нового заряда. Называйте как хотите, даже...
- Пиздец, Артур... Я хотел сказать, хороший такой пиздец. Позитивный.
Именно так это и называлось. И такое случалось не часто. Может быть где-нибудь и с кем-то другим, но точно не с Артуром и не в его квартире. В его пристанище, которое было только его. И тут речь не идет об одиночном проживании или чем-то подобном. Все дело в отношении к личному пространству.
– Ты уверен, что это только твоя квартира? И завтра утром меня не изобьет очередь из желающих тебя?
Парнишка этого точно не понимал, а профессор не хотел комментировать. Он позволил себе улыбнуться. Как и прежде. Лишь уголками губ, невольно облизав их когда по коже прошелся горячий и влажный язык.
– Потому что у меня есть острое желание принести тебе кофе в постель, - Кайл погладил его по животу и усмехнулся. – Потому что я охуеть как хочу остаться на завтрак.
- Хочешь задержаться здесь до понедельника? - расслабленно лежа в кресле, прикрыв глаза и не думая практически ни о чем. И обнимая Кайла. Безусловно, в последнем была причина необдуманных слов профессора, преследовавших следом за вопросом, - Потому что уже утро. И так долго здесь никто не задерживался. Но я хочу в постель. И хочу спать. А еще хочу тебя. И кофе. Не обязательно в такой последовательности. Не уверен. Но это есть в планах до наступления понедельника. Так что можешь остаться.
Слишком много слов и слишком странное их завершение. Не в обычном представлении. Но в понимании Артура это было даже слишком. Всего было слишком. Непонимания. Невероятных ощущений и эмоций. Он наконец-то открыл глаза и повернул голову, упираясь взглядом в Кайла. Слишком много его. Этого парня, который взялся из ниоткуда. Просто появился в коридоре гей-клуба и столкнулся с ним. И Артур сам его выбрал. Для того, что бы спасти свою задницу от полного провала в качестве режиссера. Что бы выставить себя на обозрение пускающим слюни и нихуя не понимающим в классике гоблинам. Это не его слово. Но оно очень четко подходило. И сейчас, когда тело находилось на грани между состоянием полного удовлетворения и желанием продолжить, а мысли путались, лишая какой-либо возможности разобраться в происходящем, профессор мог только смотреть. Хотя нет. Не только.
- Мне бы хотелось, - коснувшись губ Кайла кончиками пальцев, точно не зная, о чем именно говорит, но добавляя, - кофе.
А потом не дожидаясь ни реакция парня, ни своей собственной. Высвободил его из объятий и поднялся с этого чертова кресла, из которого, на самом деле, совсем не хотелось выбираться. Но тело требовало. Ничуть не меньше, чем еще одной дозы невероятных ощущений. Оно требовало отдыха. Неуместного, как казалось Миллеру. Но необходимого. Снова парадоксы и не сочетание желаемого с действительным. Но так было. Артур не сопротивлялся, потому что не видел в этом смысла. Он хотел одного, но вместо этого рухнул на кровать, улегся на спину и прикрыл глаза, будто собирался сию же минуту провалиться в глубокий сон. Но вместо этого он прислушивался. В первую очередь к себе. И к звукам, раздающимся в его квартире.

Отредактировано Arthur Miller (2012-02-03 15:21:18)

Звуков было не много. Или лучше сказать, что они были не привычными и слишком тихими, что бы раздражать и заставлять на них сосредотачиваться. Собственные мысли были на много громче. Такие отчетливые. Как будто кто-то настойчиво нашептывает на ухо. Они не были новыми. Хотя с какой стороны посмотреть. Они были не привычными с точки зрения профессора, вплоть до вечера. Вчерашнего вечера. Но он успел сжиться с ними, так как уже несколько часов к ряду они не покидали его. Не считая моментов, когда думать не хотелось вовсе. Ох уж эти моменты.
Трудно представить существо более мазохистское, чем человек. По своей сути. По своей природе. По своему образу жизни. Да, все люди - эгоисты. В той или иной степени это так. И все они стремятся лишь к тому, что бы сделать свою жизнь максимально комфортной. Принести в нее большее удовольствия и больше радости. Но вместе с этим, каждый человек осознанно, или на уровне подсознания, создает себя ситуации, в которых мучается. Тело или душа. На самом деле не так уж важно. Важен сам процесс.
Сейчас Артур думал о себе, как об одном из таких людей. Тело продолжало изнывать. Даже сейчас, когда он одиноко лежал в собственной постели. Оно все еще отчетливо помнило каждое прикосновение и каждое, пусть даже неосознанное, вздрагивание. А еще воспоминания. Минутной давности или чуть раньше. Но они заставляли ощущать себя по особенному. И профессор не отгонял от себя эти ощущения. Он нарочно останавливался на каждом из них. Погружался в них как будто заново. Но больше этого сознание будоражил тот факт, что до Артура все еще не донесся звук захлопывающейся входной двери. Он не хотел этого. Одни слова Миллера, те, что он выдал Кайлу, говорили о многом. Хотя, как и все из того, что происходило сегодня с ним, это оставалось лишь его знанием. И как же странно было ощущать в себе нежелание услышать именно этот звук.
И его не было. Зато был другой. Звук вошедшего в комнату человека и невероятно теплая волна от осознания этого.
- Обещаю не храпеть. И...  не закидывать на тебя руки и ноги.
Открывать глаза не хотелось. И все таки Артур сделал это, хотя тяжелые веки с трудом поддавались желанию профессора. Так же как и тело. Он лениво повернулся на бок, посмотрев на парня из под полуопущенных ресниц.
- Часто это делаешь? - в принципе, какая ему разница? Но спросить хотелось, не смотря на то, что и язык, поддаваясь общему настроению Миллера, едва шевелился. - Мне все равно. - тут же добавил он, имея ввиду и ответ на собственный вопрос, и то, что он хотел ответить Кайлу.
Артур зачастую засыпал в одиночестве. Потому что так любил. И любил просыпаться без необходимости продолжения того, что начиналось вечером или ночью. Так было проще. И спокойнее. Новый день и новая страница жизни. Все что было вчера, так там и оставалось. Очень удобная позиция для того, кто не привык зацикливаться. Но сегодня это слово было одним из постоянных, преследовавших Миллера на протяжении нескольких часов. Он зациклился. Его заклинило. На новых ощущениях или на том, кто их вызывал. Это не имело особого значения. Важен был сам факт.
И этот факт был так же очевиден, как и то, что Артур обнял парнишку, притягивая его к себе и совершенно не задумываясь о том, что делает что-то не так. Было не привычно ощущать рядом с собой кого-то еще. Так близко и при этом собираясь просто уснуть, устроившись удобней на кровати и снова прикрыв глаза. И в этом не было ничего отталкивающего или неприятного. Скорее наоборот. И даже то, что проснувшись Артур не сможет просто забыть и идти дальше, хотя бы потому что Кайл будет напоминанием всему, что было, не слишком его волновало. Точнее, не волновало вовсе. Он чувствовал, как напряжение постепенно начинает уступать место слабости. Как сон забирается все глубже в сознание, отключая его. И это единственное, что сейчас хотелось чувствовать Миллеру.