Бар

Полумрак комнаты. Разгоряченные, обнаженные тела мимо которых он проходил. Запах похоти и секса в чистом виде, смешанный с табачным дымом и запахом "травы". Алкогольные испарения и пот. Тихие стоны, которые вторили звукам музыки, доносящейся словно извне. Все это перемешалось, наполняя собой воздух, делая его тяжелым и липким. Он обволакивал тело даже сквозь костюм. Пробирался внутрь, заполняя каждый уголок страждущего тела. И от этого все ощущения, которые испытывал Миллер, становились еще острее. Они как будто резали его изнутри, заставляя мышцы напрягаться. Заставляя останавливаться, в попытке усмирить разбушевавшуюся страсть. И он останавливался. Осматриваясь по сторонам ничего не видящим взглядом. Чувствуя позади себя несдержанное дыхание случайного брюнета. А потом шел дальше, снимая на ходу маску. В самую дальнюю часть этой комнаты.
То, что он испытывал сейчас, было сильно. Физически профессор находился на пределе. Ему едва хватило выдержки дойти до нужного места и опуститься в кресло, широко раздвигая ноги и пытаясь хоть так ослабить давление. Но это было бесполезно. Ткань на некотором подобие штанов натянулась еще сильнее, и ощущения из охуительных превратились в хуевые. Парень, намеревающийся примериться к "сабле" Миллера, опустился перед ним на колени. Прижался между его ног, заставляя Артура недовольно поморщиться. А потом потянулся к нему губами. Это уж точно не входило в планы профессора.
- Ты что, целоваться сюда пришел? Немного резко. Даже зло. Но подобные тонкости общения не волновали сейчас Миллера. Он не стал дожидаться, когда брюнет с пьяной улыбкой на лице примется за дело. Сам расстегнул штаны и приподнял бедра, приспуская их и выдыхая. Облегченно, само собой. Потому что это в самом деле было в кайф. Почувствовать, что ничто не жмет, не давит, не сдерживает. Но облегчение было молниеносным. Артур только подумал об этом, как его тут же припечатало осознанием суровой реальности. Был стояк. Было такое же твердое желание избавиться от него. Были мягкие губы на возбужденной плоти. Влажные рот и шероховатый язык. Были даже стоны. Но не Миллера. Постанывал брюнет, пытаясь вобрать в себя член профессора. И у него не плохо получалось. Он даже помогал себе рукой, сжимая яйца Артура. Не слишком сильно, но ощутимо. Как раз так, как Миллеру всегда нравилось. Всегда. Но сейчас "машинка" сломалась. И если не полностью, то какой-то важной детали в ней точно не хватало. Тело поддавалось движениям парня. По нему прокатывалась легкая дрожь, от которой хотелось стонать. Тихо, почти неслышно. Но это не было удовольствием. Тем удовольствием, на которое Артур рассчитывал. Дело было не в парне и его действиях. Дело было в нем. Хотя и в парне тоже. Только не в этом. Физические ощущения были привычными. Они создавали иллюзию удовлетворения. Но лишь иллюзию. Не было даже намека на то, что это приведет к разрядке, тем более скорой. И все таки Артур откинулся на спинку низкого кресла. Прикрыл глаза и облизал губы. Совершенно машинально. Как делал это всегда в такие моменты. И понеслось...
Абсент, наконец-то, возымел свое действие, затуманивая рассудок. Совсем немного, но достаточно, что бы справиться с окружающей действительностью. А дальше... Сцена. Слюнявый диалог и совсем не слюнявые мысли. Гримерка. Платье Джульетты. Обнаженная спина в рваном обрамлении плотной ткани. Картинка меняется. И меняются ощущения. Перед глазами красная макушка и пронзающие тело ощущения. Такие как он хотел. Но это только в мыслях. И Миллер понимает это. Лениво открывает глаза и смотрит прямо перед собой. Не та комната. Не те ощущения. Никакого облегчения. Он опускает голову, а вместе с ней и взгляд. Макушка тоже не та. И он снова опускает веки, закидывая голову назад. Понимает, что так было лучше. Тогда было лучше и даже думая об этом, можно получить больше удовольствия, чем профессор испытывал сейчас.

Удовольствия. Все связано с ними. Все крутится вокруг того, что бы сделать себе приятно. Человек не станет сознательно искать боли. Если она, в конечном счете, не принесет наслаждения. Но он сделает все что угодно, что бы тело хоть на мгновение почувствовало, ощутило, испытало нечто, заставляющее мозги плавиться, выкинуть из головы все лишнее, гнетущее, сковывающее рамками. Не важно какими. Но они есть. У каждого. И в определенный момент времени любой должен решить - оставаться в их пределах или пойти дальше. Перешагнуть через них, что бы почувствовать. Но не всем это дано. Бесчувственные люди. Он, безусловно, есть. Их много. Больше, чем должно быть рассчитывали при распределении жизненных ролей. И тем не менее. Они не способны. Не потому что не хотят. А потому что не могут. Должно быть во время сборки не хватило запчастей. Или при оживлении в них забыли вдохнуть вместе с жизнью некую искру, которая отвечала за способность чувствовать. И именно они наиболее красочно характеризуют попытки поиска этого удовольствия, которое должно находиться на грани. На пределе возможного. Там, где любой другой человек уже сгорал бы под ласками, теряя контроль над разумом, растворяясь в наслаждении, они не могут испытать даже малой части этого.
Профессор не мог. И все, что сейчас крутилось в его голове, напоминало скорее попытку разобраться в своих ощущениях, нежели добиться желаемого. Достичь разрядки и расслабиться. Казалось, что это не достижимо. Что это пиздец. А потом, внезапно, впрочем как не в первый раз за этот вечер, оказалось, что не казалось. Миллер по прежнему сидел в кресле, удобно расположившись в нем. Со стороны могло показаться, что этот человек испытывает очевидные для подобного момента эмоции. Но только он знал, что связаны они не с происходящим между его ног. Лишь с тем, что услужливо всплывало в памяти, заставляя губы вздрагивать в подобие улыбки. Блаженной и почти не заметной. Какой она и должна была быть сейчас.
Говорят, что мысль - материальна. Стоит захотеть чего-то достаточно сильно, и все может измениться. Превратиться из воображаемого в реальное. Из недостижимого в то, чего можно коснуться. Миллер всегда спорил с этим, так как всю жизнь считал себя потерянным для  мира грез материалистом. Всегда. Но только не сейчас. Он все еще не видел окружающей его действительности. Не мог, так как глаза его по прежнему были закрыты. Но он начал чувствовать. Прикосновения на своих плечах. Горячее дыхание в самое ухо и снова прикосновение. А потом слова. Слишком не правдоподобные, что бы быть фантазией. И слишком правильные, что бы описать реальность.
- Стоит тебя оставить на минуту, а ты уже снова трахаешься. Сладкий, ты такой ненасытный...
И снова прикосновение. Горячее и влажное. Заставившее профессора, наконец-то, открыть глаза и вздрогнуть. Мысль материальна, говорите? Более чем. Ее не просто можно было потрогать, но испытать, на сколько сильно она влияет на состояние бесчувственного человека. На состояние профессора Артура Миллера. Его плоть жадно поглощалась, вызывая физический отклик. Импульсы, задевающие нервные окончания. Но это все не приносило нужного эффекта. Лишь затуманенное осознание того, что происходит. Но эмоциональное состояние было стабильно. Говоря языком совершенно не литературным. Было. До определенного момента. Теперь профессором овладевали не только физические ощущения, но и эмоции. Все те же. Связанные все с тем же раздражающим фактором номер раз. Это он только что подумал об этом и понял, что так оно и есть.
- А мне снова работать. Пока, сладкий. Был рад тебя снова встретить.
А потом он понял это еще раз. Понял более четко. Можно сказать, осознанно. Когда перед глазами возникла покачивающаяся фигура Кайла. Он собирался уйти. Это было понятно. Но, кажется, не слишком спешил. Или не мог. По правде говоря, Артур не слишком задумывался на этот счет. И ему не пришлось подниматься, или менять позы, что бы протянуть руку и сжать бедро парня. Что бы притянуть его обратно. На подлокотник кресла. И самому коснуться его обнаженной спины.
- Ты пришел сюда, что бы сказать мне об этом?
В его пристальном взгляде могло бы быть удивление. Вполне вероятно, что оно там было. Вот только мутная пелена возбуждения, не физического, а скорее эмоционального, застилала все прочее. Пальцы профессора касались гладкой, теплой кожи. И это было более приятно, чем чувствовать свой член во рту у совершенно незнакомого парня. И тут стоит пояснить, что Кайл тоже не был ему знаком. Если, конечно, судить об этом с точки зрения общепринятого мнения. Но Артур никогда не причислял себя к остальному стаду, от того рассуждал так, как рассуждал. Парень, отсасывающий у него в данный момент, был незнакомым. А Кайл... Пока Миллер ловил себя на противоречиях, продолжая изучать его спину и рассматривать в полумраке комнаты, он все больше ощущал в себе что-то очень знакомое. Это было каким-то наваждением. А говоря языком, более понятным многим, это был самый настоящий пиздец.
- Не хочешь присоединиться? - вечер вопросов, блядь. Но что поделать, когда у самого нет ответов? Остается только спрашивать. Хотя не только. Можно было бы еще оттолкнуть от себя брюнета. Сказать ему "спасибо" за попытку и проигнорировать слова Кайла о том, что ему нужно работать. Но сейчас, именно здесь, в этой комнате, все происходящее начинало напоминать игру. Без правил. Черт возьми, кто их вообще придумал!? Просто игру, в которой нужно угадать ответную реакцию на свои действия. Например на то, как кончик языка скользит вверх по предплечью. Ладонь, не та, что продолжает оглаживать спину, спускаясь к пояснице и поднимаясь к основанию шеи. А та, что настойчиво проводит по груди, животу, готовая вот вот коснуться почти ничем не прикрытой плоти, но вместо этого оказывается на внутренней части бедра, требовательно сжимая на нем пальцы. Пальцы профессора на бедре Кайла. И никаких мыслей о том, что будет дальше. Только один этот момент и рвущиеся наружу эмоции.

Попытка не удалась. То есть абсолютно. Та самая попытка, которую собирался сделать Артур, что бы заменить не заменяемое. Так бывает. Не слишком часто, потому что для человека упорного и четко видящего конечную цель, нет ничего не возможного. Тот кто думает иначе, просто никогда и ничего не хотел достаточно сильно. С Миллером всегда так было. Ему все давалось легко. Слишком легко, что бы ломать голову на подобные темы. Даже поступление в университет, на специальность, к которой он не чувствовал изначально никакого пристрастия, прошло гладко и без особых заморочек. Гораздо сложнее было потом принять свершившийся факт и постараться подстроиться под предлагаемые обстоятельства. Возможно-ли было оценивать так же его теперешние положение? Вполне вероятно что - да.
Он знал, что так будет. Чувствовал это. Что ощущения, которые внезапно пронизали все его тело еще там, в гримерке, вернуться. Что он будет испытывать нечто, заставляющее сомневаться в самом себе. Сомневаться в том, что все происходящее реально. Думать, что этот момент лишь плод не совсем здорового воображения, обильно смоченного крепкой выпивкой. На хуй! Сейчас это было не важно. Стоило еще раз услышать голос у самого уха, почувствовать прикосновение к мочке, и значимыми перестали быть сразу несколько приоритетных вещей. Но Артур старался не придавать этому значения. Только не сейчас. Не тогда, когда он почувствовал как его груди касаются теплые пальцы. Это было приятно. Не так охуительно как некоторое время назад, но все же достаточно, что бы прикусить нижнюю губу в попытке не поддаваться ощущениям слишком быстро. Это казалось напрасным. Совершенно бессмысленным занятием. Особенно когда профессор почувствовал на своих губах чужие губы и горячий язык, настойчиво скользнувший ему в рот. Пальцы сами собой сильнее сжались на спине Кайла. Это происходило как будто против его воли. Как будто ко всем прочим блядским недоразумениям, случившимся сегодня с профессором, добавилось еще одно. Его тело и даже мысли не принадлежали ему. Теперь уже нет.
Он провел рукой вниз. Туда, где пальцы нащупали под собой тонкую, почти не ощутимую границу обнаженной спины и некоего подобия одежды. И как-то слишком проворно для человека, не владеющего собой, скользнули под нее. И снова сжались. Уже не на спине. На ягодице. И почти в тоже самое время Миллер ощутил как его ладонь требовательно прижимают... конечно к члену. Через всю ту же мешающую ткань, но все же. Тело, его собственное тело, моментально откликнулось. Не на то, что происходило внизу, между его ног. Об этом Артур не думал вовсе. Его захватили ощущения, которые он испытывал прикасаясь. Поглаживая кончиками пальцев. Сжимая сильнее. Проводя ладонью. По члену и заднице Кайла. Не то, что делали с ним. А то что делал он.
- Блядь…
Профессор мог бы выразиться немного сильнее. Если бы мог сделать это в принципе. Но он был слишком поглощен. Не собой. Как должно было быть сейчас, когда один парень отсасывает, не останавливаясь, а второй касается груди. Но своими ощущениями. Он почти физически чувствовал, как начинает тонуть в них. При чем совершенно отчетливо осознавал с чем именно, с кем именно это связано. А потом все словно замерло. Как будто остановилось в ожидании. Губы все еще ощущали под собой горячую кожу, но ладони почти не двигались. Словно им нужен был сигнал, какая-то подсказка, что бы продолжить. Ведь именно этого Миллеру хотелось больше всего. Его воспоминания внезапно сменились фантазиями. Образами того, чего еще не было. Никогда и ни с кем. Но что очень хотелось испытать на себе. Эти мысли постепенно заполняли голову профессора, пока он вновь не ощутил влажные прикосновения на себе. И звуки. Их было полно здесь. Вокруг было множество разгоряченных тел в состоянии предоргазменной эйфории. Но Артура интересовали только некоторые из них. Вполне определенные.
Он быстро пробежался кончиками пальцев вдоль позвоночника Кайла. Сомкнуть их у него на затылке, ощущая кожей прикосновение к волосам, оказалось на много приятнее, чем можно было рассчитывать. Профессор уже перестал удивляться и прислушиваться к собственным ощущениям. Теперь он начал походить на наркомана, который ищет новую дозу, необходимую ему для того, что бы выжить. Миллер никогда не увлекался ничем подобным. Но мог предположить, что именно так все и происходит. У них. У наркоманов. А теперь и у него.
Он открыл глаза. Находясь совсем близко от лица Кайла и просто смотря на него. Просто взгляд. Пьяный и немного сумасшедший. И одно движение. Что бы повернуться и испытать резкую боль внизу живота. Там внизу все еще что-то происходило. Но Миллер почти не обратил на это внимания и сделал еще одно движение. Совсем другое. Ладонь, разглаживающая и согревающая влажную ткань театрального костюма, скользнула под него. Ненавязчиво коснулась обнаженной плоти. Сжалась на ней. Принялась ласкать. И все это время в голове пульсировала одна лишь только мысль. Совсем не подходяще место. На самом деле место могло быть любым. Что бы удовлетворить свою похоть не нужно специальных декораций. Но хотелось ни этого. А точнее, не только этого. Хотелось не отрываясь всматриваться в глаза, как сейчас, и считывать эмоции. Или их отсутствие. Не имело значения. Сжимать пальцы на затылке не позволяя отстраниться и вместе с тем скользить ими по всей длине члена, чувствовать его в ладони. И что бы этому не мешали ни ёбаные телефонные звонки, ни окружающие их стоны, ни парень, которому никто не мешал продолжать заниматься своим делом. Но если бы профессору удалось наконец-то достичь разрядки, то это была бы совсем ни его заслуга.

Отредактировано Arthur Miller (2012-01-07 04:35:00)

День на задался с самого начала. С утра. Так мог бы подумать Артур. Если бы мог. Но уже в который раз очевидность неспособности мыслить разумно накрывала с головой. Точно так же, как странные желания, которые испытывал профессор. Не потому что в данный момент его член полировал какой-то совершенно не знакомый парнишка. А потому что ладонь касалась горячего члена, а кожа горела под губами... В ощущениях и остатках мыслей повисла очередная пауза. Совсем не театральная. Ее не должно было быть, потому что и этот парень, сидящий сейчас так близко и обжигающий кожу своим дыханием, был тоже не знаком. Но что-то внутри болезненно сопротивлялось такой постановке вопроса. И вовсе не то, что совсем недавно они трахались в гримерке.
- Блядь. Нахуй, мистер Миллер. То есть, я, конечно, люблю трио и квадры, но в данном случае…
Миллер понимал, что слова обращены к нему. Наверное понимал. Но все же до крови прикусил губу, когда внезапно потерял ощущения, которые заставляли его испытывать невозможное. Да потому что профессор не способен был испытывать ничего подобного. По определению.
И все таки он смотрел. Сидел в этом блядском кресле, упираясь затылком в спинку, и смотрел на него так, как будто больше ничего не интересовало. Ни сейчас. Ни раньше. Ни тем более потом. Он просто это чувствовал. Не понимал, но ощущал. Как будто на уровне подсознания.
Пиздец, что творилось сегодня вечером и с самим Артуром, и вокруг него. И это тоже было выхвачено им словно из пелены какой-то неразберихи и уже свершившихся событий. Он должен был как-то отреагировать на то, что плоть утратила влажные ощущения чужого рта. Возможно, он должен был как-то воспротивиться этому. Но вместо этого он испытывал какой-то странный, внутренний восторг. Потому что на самом деле сам хотел этого. Потому что он почти физически вздрагивал от каждого слова, произнесенного Кайлом. Миллер понимал каждое из них. Но все вместе они теряли всякий смысл. Быть может профессор не способен был уловить его, так как был пьян. Но что-то подсказывало, что количество выпитого спиртного было не так уж велико, что бы потеряться. Возможно смысл терялся за эмоциями. За эмоциями самого Артура. Он перестал мучить себя неразрешимыми задачами, когда вновь почувствовал дыхание парня у своего уха.
- А ты, когда я тебя в следующий раз не удовлетворю, лучше сразу говори.
Как можно было сказать хоть что-то в подобной ситуации? И потом, единственное, что Артур знал наверняка, что дело было вовсе не в удовлетворенности. В этом он мог поклясться. Тогда в чем?
– Пиздец, как обидно, если ты понимаешь, о чем я. И всего-то час до трех, а мне снова идти развлекать гоблинов.
Он понимал. Скорей всего понимал. Хотя совсем другое. Но сейчас так тяжело было сосредоточиться на чему-то. На мыслях. На эмоциях. На ощущениях. На том, что происходило вокруг. И на том, что происходило именно с ним. Все смешалось в невероятный коктейль, который пьянил почище самого дорого абсента. Эта смесь вставляла так, что мозги отключались совершенно, меняя свое положение и оказываясь где-то внизу. Там, где Миллер ощущал его прикосновения.
- Ох, Ромео… нельзя так поступать с влюбленной в тебя Джульеттой… Это невежливо, мой сладкий.
Какая к хуям вежливость!? Дыхание в один миг стало тяжелым, разрывающим и сдавливающим грудь одновременно. То-ли от слов. То-ли от движений. То-ли от всего сразу. На хуй "все разложу по полочкам в алфавитном порядке". Он озадачит себя завтра, если вспомнит свои теперешние ощущения. Или никогда. В любом случае, в данный момент все, что ему было нужно находилось рядом. И это не было ощущением или эмоцией. Это было уверенностью, подпитываемой аргументами, затерявшимися среди сдавленных стонов - его и окружающих. Профессор все еще слышал их. Но значение имело только одно...
Он обхватил Кайла поперек талии, стаскивая с облучка кресла и прижимая к себе, оказываясь с ним лицом к лицу. Смотреть на него не отрываясь, вот так, близко, это было мукой почище чем их соприкасающаяся плоть. И то и другое вызывало в теле профессора болезненные спазмы. Ему вообще стало казаться, что это слово сопутствует ему весь сегодняшний вечер. И ночь. А еще он понял, что совершенно потерял способность говорить. О чем? На самом деле Миллер мог бы сказать много. Много лишнего. Того, что не сказал бы никогда. Или думал, что никогда. Не важно.
Он прошелся ладонью по обнаженному плечу и сжал ее на шее Кайла. А потом приблизился к его губам. Целовал и задавал сам себе вопрос - зачем было тащиться сюда не известно с кем, прекрасно понимая, что ничего не выйдет? Следом за этим вопросом Артур ощутил, что еще немного и не потребуется помощи для того, что бы он кончил. Смешно и странно. Но видимо в этом и заключался ответ. Он прекратил поцелуй, с жадностью глотая воздух и опуская взгляд к его губам. А потом опять посмотрел на Кайла, срывающимся шепотом отвечая на собственный вопрос, засевший в голове, и, быть может, хотя бы от части, на слова парнишки.
- Это того стоило.

Отредактировано Arthur Miller (2012-01-08 00:34:33)

Было-ли это так на самом деле? Стоило или нет? Артур никогда не отвечал на подобные вопросы раньше. Да просто потому что никогда себе их не задавал. В самом деле. Гораздо проще строить свою жизнь, когда в ней нет проблемы выбора. И все, что тебя интересует, это удовлетворение физических потребностей, заложенных природой. Или генами. Какая на хуй разница. Всегда было так - хочешь, удовлетворяешь, уходишь. И никаких тебе размышлений стоило оно того или нет. Охуительно это было или пару недель назад был у тебя секс и позабористей. Согласитесь, что жить так на много проще и комфортнее. Нет? Но это ваше мнение. А вот Миллер в этом был уверен. И вполне приспособился к такой своей жизни. И был ей очень доволен. Но сейчас все встало с ног на голову. Точнее, это случилось несколькими часами ранее. Но кто считает.
- Охренеть… У тебя кровь.
Наверное стоило удивиться. Или хотя бы задуматься над тем, что сказал Кайл. Но так не хотелось. Ничего не хотелось. То есть абсолютно. И что бы не возникло никаких недоразумений и тупых вопросов - не хотелось думать, задаваться вопросами и искать логические объяснения происходящему. Тому, что не все поцелуи заставляют тебя ощущать покалывание во всем теле, вплоть до мозга костей. Странное сравнение. И тем не менее. Тому, что не каждое прикосновение вызывает физическую реакцию. На столько сильную, что теряешься в ней. И не можешь понять, что затронуто сильнее -  тело или сознание. Или все вместе. Или еще что-то, чего у тебя не может быть в принципе. Не было никогда. Но ты чувствуешь и понимаешь - есть нечто большее, чем простое желание трахаться до судорог в мышцах, до темных кругов перед глазами и до полного изнеможения, когда после лежишь, тяжело дыша, почти ничего не соображая, и ощущаешь как по разгоряченному телу скатывается холодный пот.
А еще, профессора начинало раздражать буквально все, что происходило вкруг. Посторонние звуки. Стоны. Неровное дыхание. Невнятный шепот. И даже музыка. Это все казалось лишним, потому что мешало. Не отвлекало, но нарушало не очень стройную мелодию того, что действительно хотелось слушать. И слышать. И продолжать...
- Вот что, Артур, - слова, которые совершенно ничего не объясняли. Но они не могли не отвлечь, потому что за ними следовал вздох разочарования. Или нет. Не то. Потерянные ощущения в один момент вернулись. И все же Миллер успел уловить один единственный импульс внутри своего тела. Он за мгновение прокатился по всем внутренностям, заставляя почти физически чувствовать это. Сумасшествие. Не иначе. Или опьянение. Хотя сейчас Артур не чувствовал в себе того хмельного угара, что был еще некоторое время назад, тогда, когда он только вошел в эту комнату. Дело было в другом...
Члена коснулась теплая рука и это опять стало не важно. Как просто, оказывается, было избавиться от любых мыслей. Миллер никогда не задумывался об этом. А теперь чувствовал... Просто знал это. Он развернулся вполоборота, подставляя оголенную плоть под чужие прикосновения. Чужие. Это слово было не правильным. Но другого профессор подобрать не мог. По крайней мере сейчас. Его губы почти касались шеи парня и это было одно из немногих, о чем Артуру хотелось думать. Рука, совершенно непроизвольно, накрыла ладонь Кайла. Сжалась на ней. Не долго. Всего несколько секунд. Зачем? Почему? Не понятно. Но уже спустя эти несколько секунд она касалась обнаженной шеи, задевая волосы, удерживая, в то время, как Миллер оставлял на коже следы своих, так называемых, поцелуев. Они были отражением того, что чувствовал сейчас профессор. Что хотел чувствовать. Несдержанные. Жадные. С примесью горячего дыхания, которое чувствовал даже он сам, когда оно отражалось от кожи. Единственное, что мешало насладиться этими ощущениями сполна, были другие - более сильные, нестерпимые, доводящие до исступления - ощущения. И находясь под их влиянием, Артур прошелся ладонью по ноге парнишки. Остановился. Но потом все же провел пальцами по его члену. Почувствовал как новое ощущение добавилось к уже испытываемым. И просто поддался им. Всем сразу. Сжимая в ладони член Кайла и понимая, что был прав. Почти прав. Редкость сегодняшнего вечера. Но все же. Несколько движений - его и своих собственных. Несколько рваных поцелуев в шею, на грани укусов. И к общему гаму сладострастного "песнопения" добавился хриплый, сдавленный стон профессора. Стон облегчения. Так быстро и так просто. И так охуительно потом. И снова это. Ощущение полнейшего кайфа, но без окончательной эйфории, когда понимаешь - все, тело получило свое и требует покоя. Получило. В этом не было никаких сомнений. Вот только до покоя было далеко. И осознание этого пришло к профессору не сразу. Лишь только тогда, когда он вновь открыл глаза, оторвавшись от шеи Кайла, и посмотрел на него.
- Ромео ждет продолжения, - он сам бы с трудом узнал свой голос, если бы не был уверен в том, что он принадлежит ему. Севший. С подрагивающими нотками хрипотцы и оттенком нежелания говорить, - И я тоже.
И именно теперь фантазия Артура разыгралась на тему чтения мыслей и ментального общения. Говорить в самом деле было сложно. И не хотелось. Но это было необходимо. Потому что, простите, но глупо рассчитывать на то, что тебя поймут с полуслова, пусть даже оно выдыхается тебе на кожу сквозь дрожащие губы.
- Не сейчас. И не здесь. После трех. - он снова говорил так, как будто впервые произносил эти слова. Но на хуй всю эту логику, стройность мысли и четкое выражение желаний. На губах профессора блуждала улыбка. Он даже смог усмехнуться каким-то своим, понятным лишь ему одному, мыслям.

Отредактировано Arthur Miller (2012-01-09 22:56:38)