<<---------------- Кафе "Blue Note Cafe"

Калеб почему-то даже не запомнил, как дошел до дома прошедшим вечером. Дорога из кафе показалась ему совсем незаметной, возможно, из-за тех мыслей, которые никак не хотели покидать его голову. Чего только парнишка не придумывал. Он не хотел возвращаться в родительский дом, так и тянуло сбежать за город, хотя бы еще раз посмотреть на шикарный дом, в котором ему посчастливилось оказаться утром. Фантазия Калеба зашкаливала, он не мог успокоиться даже тогда, когда разделся и забрался под одеяло. Это лишь подстегнуло и без того больное воображение, и вовсе спятившее от воспоминаний о теплых ладонях и мягких губах, с наслаждением целовавших неопытного мальчика. Он застонал и уткнулся носом в подушку, закрыв глаза и шумно выдохнув. Наверное, все бы отдал за то, чтобы снова оказаться в объятиях Логана Фримена. Образ мужчины так и стоял перед глазами, О’Доннелл долго ворочался, по-разному ложился, чтобы найти удобную позу и, наконец-то, заснуть, но ничего не выходило. Через час таких мучений он все-таки поднялся с кровати и открыл дверь своей комнаты, прислушиваясь к звукам, доносящимся из комнаты родителей. Мать пришла вслед за ним, а теперь, кажется, смотрела очередной сериал и тихо что-то шептала кошке, наверное, устроившейся у нее под боком. Улыбнувшись, Калеб на носочках прошел на кухню, стараясь не столкнуть ничего по дороге и желательно ни с чем не столкнуться в уже темном холле. Это наверняка выкурит Гвен из спальни, а ему совершенно не хотелось сейчас разговаривать. Ни с кем, даже с родной матерью, которая всегда была намного ближе, чем все остальные.
Налив себе персикового сока, парень уселся за стол и уставился в одну точку, машинально облизывая сладкие губы. Вздрогнул от уже знакомых ощущений и опомнился, переводя взгляд на ноутбук, невинно стоящий рядом. Только после этого Калеб понял, что теперь уж точно не уснет… руки сами потянулись к кнопке, включающей питание, а пальцы быстро-быстро забегали по клавиатуре, набирая уже знакомое имя в одном из поисковиков сети Интернет.
На следующий день у О’Доннела были запланированы индивидуальные занятия с профессором Холтом. Парнишка так любил своего учителя, что старался не пропустить ни одного урока. Тот был спокойным и рассудительным, поощрительно улыбался в ответ на почти каждый правильно сыгранный аккорд… это очень льстило. Возможно, Калеба даже считали хорошим студентом, хотя он постоянно замечал за собой столько ошибок, что проще было бы прекратить занятия музыкой, чем пытаться исправить все это. Но именно Холт заставлял его двигаться дальше. Впереди их ждал довольно серьезный конкурс и надо было бы хорошенько подготовиться… если бы не чудесное… или ужасное? В любом случае, происшествие. Утро началось далеко не с радостной вести. Калеб проспал. Всего на полчаса, учитывая, что до института бежать было совсем недалеко. Он собирался так быстро, как только мог. Сначала растерял по полу все ноты, судорожно подбирая их и складывая в небрежную стопку, решив, что по дороге обязательно сложит все аккуратно. Забежал в ванную, но, конечно же, даже не успел принять душ, лишь сполоснув лицо прохладной водой, чтобы проснуться окончательно. Посмотрев на часы, парень застонал и, натянув на себя первую попавшуюся одежду, схватил сумку, запихнув туда ноты.
Перескакивая через две ступеньки, Калеб спустился на кухню только для того, чтобы поцеловать мать перед уходом. Это было своеобразным ритуалом, который нарушать не хотелось, да и было совершенно невозможно. Гвен просто не выпустила бы его из дома! Получив от женщины очередной паек на весь день, он пулей выскочил из дома и помчался в университет, пытаясь собрать свои мысли в одно целое, что сделать не получалось. Катастрофически опаздывал, все еще думал о мэре Питтсбурга, несся по дороге, виляя между прохожими, в придачу ко всему этому вспоминал мелодию, которую придется сыграть сейчас, сев за фортепиано. Последнее, пожалуй, было почти невыполнимой задачей. Еще вчера он должен, нет обязан был!  отрепетировать никак не получающиеся моменты, но так и не сделал его. оставалось надеяться только на то, что сегодня мистер Холт будет в хорошем расположении духа и позволит нерадивому студенту ошибаться…
С размаху открыв дверь, Калеб с совершенно ошалелым взглядом побежал по лестнице, ведущей на третий этаж, где и ждал его профессор. Повсюду уже были слышны звуки музыкальных инструментов, нежные девичьи голоса, распевающие о любви, и даже запах акварельных красок, доносящийся из правого крыла, где занимались будущие Рембрандты и Пикассо. Остановившись у двери в нужную аудиторию, парнишка перевел дух и тихо постучал, открывая дверь и заглядывая внутрь.
- Мистер Холт, можно? Извините, я опоздал, просто… в общем… были проблемы, - он пожал плечами и тут же покраснел.
Нет, Калеб все-таки никогда не умел врать и сейчас преподаватель, конечно же, все поймет… от этого стало просто невероятно стыдно. О’Доннелл зашел в аудиторию и положил сумку на стол, доставая оттуда… полусмятые ноты, вперемешку с карандашами и парой неумелых рисунков, сделанных на досуге.
- Эмм… да, я сейчас, - вот теперь стало действительно неудобно.
Ноты всегда были, наверное, самой дорогой вещью для Калеба. До вчерашнего дня, когда он узнал, что в мире существует не только его драгоценная музыка и любимый инструмент. Собрав-таки ноты по порядку, он сел за фортепиано и шумно выдохнул, глядя на клавиши так, будто видел их в первый раз.
- Я готов. Кажется, - парнишка нахмурился, и в который раз облизал губы, словно на них еще мог остаться привкус того поцелуя…

Калеб никак не мог сосредоточиться на инструменте и, конечно, на том, что ему сейчас предстоит сыграть. Так, чтобы не было претензий от мистера Холта. Преподаватель, конечно, был одним из добрейших и милейших в университете, но даже он сейчас выглядел как-то… обеспокоено. Немудрено, ведь О’Доннелл вел себя более, чем странно. Сев за фортепиано, он вдруг вспомнил, что забыл взять ноты, которые только что аккуратно сложил в стопочку, отделив эти злосчастные рисунки, на которых, кстати, был изображен тот самый Макс, о котором со вчерашнего дня парнишка и думать забыл. Увидев его снова на этих набросках, он как-то судорожно вздохнул и затолкал бумагу обратно в сумку, решив, что спрячет это в самый дальний ящик стола или вовсе выкинет, когда вернется домой. Калеб и предположить бы не смог, что всего за одни единственные сутки он сможет пережить так много. Казалось бы, что во всем этом такого страшного и ужасного? Наверное, ничего, если не учитывать тонкую и такую хрупкую душу молодого мальчишки, по сути, еще не знавшего жизнь. А еще того, что Логан Фримен понравился ему с самой первой секунды. С первого взгляда, такого нагловатого и тяжелого, но в то же время самого прекрасного…
Избавиться от этого наваждения было невозможно, как бы Калеб не старался, поэтому ему виделся только один выход: поддаться искушению вспоминать лицо, и не только его, конечно, мэра Питтсбурга и играть. Играть так, как еще никогда до этого, ведь на самом деле, ощущений и эмоций сейчас было предостаточно. Какие-то из них были не самыми лучшими, но все же были те мгновения, проведенные вместе с мужчиной, когда О’Доннелл чувствовал себя абсолютно счастливым. Он как-то криво улыбнулся в ответ на вопрос преподавателя и не слишком связно промямлил что-то вроде:
- Нет, нет, со мной все хорошо. Я просто не выспался, - подняв взгляд на мистера Холта, Калеб понял, что не сможет долго врать ему.
Совсем скоро профессор все поймет, а парнишке придется ему все рассказать. Он мог бы сделать это с самого начала, но подумал, что из-за этого возникнут огромные проблемы. К тому же, вряд ли Холту будет интересно слушать изливания его ученика по поводу первого неудавшегося сексуального опыта. А ведь так хотелось выговориться… их вчерашний разговор с Дэни получился каким-то скомканным, друг слишком быстро покинул его, не дав поведать о самом главном – чувствах. Но Дэни нельзя было винить, ведь он работает не психологом, чтобы выслушивать каждого, кто захочет рассказать о том, что происходит у него в жизни, да еще потребовать совета.
- Черт. Я ноты забыл. Какой-то я сегодня… слишком рассеянный, - глупо усмехнулся парнишка, сделав неудачную попытку перевести все происходящее в шутку и тут же залился краской, наверное, от самых ушей до кончиков пальцев ног.
Резко отвернувшись, он снова встал и подошел к столу, невольно облизывая губы и прикрывая глаза, чтобы хоть немного успокоиться.
И почему ты такой идиот, а? Еще немного и доведешь себя до сердечного приступа всеми этими переживаниями. Надо срочно что-то с этим делать…
Обычно музыка успокаивала парня, когда он только касался клавиш, то напрочь забывал обо всем, что существовало вокруг него. Сегодня, к сожалению, был не тот случай, но ведь можно было попробовать? Забрав ноты, Калеб снова вернулся за инструмент и, поерзав на стуле, все-таки заиграл. Как обычно, это была всего лишь гамма, «до» - «си» и обратно. И так несколько раз. с этим справиться удалось без проблем, что уже порадовало, но вот дальше он ждал от себя провала. Возможно, сильно ему и не достанется, потому что обычно Калеб играл более, чем хорошо и все преподаватели только хвалили его… прочитав уже заученную первую строчку нот, он глубоко вдохнул и осторожно нажал на клавиши. Аккорд за аккордом, ровная музыка разливалась по классу, парень закрыл глаза, уже зная, что предстоит сыграть дальше. В голове отдавались звуки уже до боли знакомой мелодии, обгоняя ее на пару секунд, но в какой-то момент будто все стерли и вместо нужной музыки мысли окутали звуки плещущейся воды. Бассейн. И вино, разливающееся по бокалам. И голос. Его голос… пальцы соскользнули с нужных клавиш, фортепиано издало противный звук, а Калеб быстро отдернул руки, вздрогнув и резко распахнув взгляд. Он не мог бы продолжить. Момент, где вышла ошибка, был слишком красивым и запоминающимся… а еще очень легким. Слишком легким для того, чтобы в нем ошибаться.
- Может быть… сыграть что-нибудь другое? Лунную сонату, например, - негромко спросил О’Доннелл и провел пальцами по белым клавишам, несильно нажимая на них, - кажется, сегодня просто не мой день.