13 октября 2007 года, суббота, 9.00.

Единственное, что на взгляд Ричарда, было плохо в одинокой жизни, это субботние и воскресные утра. В будний день ты просыпаешься, имея в голове чёткую программу того, что станешь делать, как день будет развиваться и к чему в конце концов придёт. В выходные ты свободен. Одинокий же человек свободен вдвойне, он, в отличии от своих семейных собратьев, оказывается не в тишине, а в вакууме. Поначалу это ощущение "воскресной пустоты" немало угнетало Неймана, со временем он приучился планировать выходные дни так же чётко, как рабочие, и ни на шаг не отступать от плана, невзирая на обстоятельства. Встроившись в этот ритм, он с успехом убедил себя в том, что любой образ жизни можно сделать комфортным, если подойти к этому с умом и старанием.
Несмотря на чёткость расписания, в субботу можно дать себе послабление, потому и будильник зазвонил на два часа позже, и сам Ричард разрешил себе просыпаться медленнее обычного, глядя, как утренний свет медленно проникает в комнату, и прислушиваясь к медленному пробуждению сознания и тела.
Потом было всё как обычно: недолгая пробежка в компании лабрадора Карло, толстые субботние газеты в почтовом ящике, беседа с консьержкой, степенная до того, что скулы сводило от собственной чопорности, и минут через сорок возвращение домой (Ричард давно привык отслеживать время, потраченное на те или иные действия, это каким-то странным образом тоже упорядочивало их. А, может быть, просто служило успешному тайм-менеджменту).
В выходной день можно было позволить себе потратить лишние полчаса и позавтракать чем-то, помимо горелого тоста и чашки кофе, и Нейман принялся обстоятельно готовить себе яичницу с беконом.
Сегодняшняя суббота не просто была распланирована с намерением избежать вакуума - она действительно обещала быть интересной: на краю стола лежал рекламный проспект выставки, которая, по крайней мере по первому впечатлению, должна была оказаться интересной, планировались приятные встречи, а октябрь радовал неожиданно светлым небом. Ричард, возясь у плиты, улыбался своим мыслям и к некоторому своему удивлению, ощущал, что по-настоящему предвкушает не только предстоящий день, но и что-то непредвиденное, что он может принести. Это странное предощущение вынуждало ко всему прочему то и дело бросать взгляд на закреплённый на стене телефон, однако первым напомнил о себе мобильный.

Отредактировано Richard Neiman (2012-05-28 19:27:08)

Когда живёшь один и при этом не пытаешься вести себя так, как будто ты андроид, которому не нужны ни еда, ни чистота, ни элементарный комфорт, постепенно сам себе начинаешь казаться шестируким: успеваешь множество дел, рассчитываешь свои силы и при этом всё, что необходимо, делаешь одновременно. По крайней мере, у Ричада было именно так: он крутился по кухне, доставая приборы и строгая зелень для своей огромной яичницы, прижимал плечом мобильный к уху и успевал реагировать на реплики Джонни. Однако вызов по второй линии всё-таки оказался перебором: Нейман слегка вздрогнул и чуть не выронил телефон. Потом всё-таки принял вызов, задумчиво хмурясь: сегодня, похоже был день возвращения старых друзей, он сто лет не слышал Паркера, а теперь ещё и Мартин напомнил о себе.
- Конечно, жду тебя, приезжай, - не задумываясь, откликнулся он на реплику МакМилана, в которой не было ни тени вопросительной интонации.
Обычно Нейман очень неприязненно относился к внезапным визитам и всевозможным сюрпризам, воспринимая их, как вторжение в личное пространство, но Мартин был делом особым. Ричард втайне сам удивлялся собственному отношению к этому человеку, однако уже давно поймал себя на мысли о том, что чувствует нечто вроде ответственности за писателя. МакМилан был ярким, порывистым и иногда казалось, что он как будто притягивает к себе беды. Спасать человека от бед было вне компетенции Ричарда, но хотя бы поддержать друга он считал необходимым. Сейчас, когда бесконечный суд Мартина из-за сына снова превратился из холодной войны в горячую, это казалось особенно важным.
Слушая краем уха Паркера, Ричард полез в шкаф за тарелками, перебрался вместе с ними в гостиную, перетащил туда же яичницу, тосты и все необходимые приборы и успел как раз к тому моменту, когда подал голос звонок домофона.
- Джонни, я только дверь открою, - сказал он в мембрану мобильного.
Ричард снял трубку, мгновенно став похож на телефонного диспетчера, пробежался пальцами по кнопкам.
- Мартин, привет, поднимайся. Я открыл, как поднимешься - иди гостиную, я закончу разговор, и будем завтракать
Совсем коротко и очень просто, почти по-домашнему. Ни с кем, кроме настолько давнего друга, чопорный Ричард Нейман не позволил бы себе такого нарушения этикета, но Мартина он знал слишком давно и уже почти перестал считать гостем.

Враньё это, что настроение человека можно определить, только пообщавшись с ним и посмотрев ему в глаза. Если ты знаком с ним достаточно давно, тебе хватит мимики, жестов, взглядов и даже мелких звуков: насколько быстро передвигается, тихо или шумно открывает двери и переставляет вещи. Судя по всем этим косвенным признакам, утро у Мартина не задалось. Настолько не задалось, что Нейман мог это определить, даже не прерывая телефонный разговор. Сброшенная на пол куртка, хаотичные перемещения по квартире и, наконец, звон в минибаре - всё прямо-таки кричало о том, что у МакМилана серьёзные проблемы.
Ричад смешливо фыркнул в ответ на его угрозу, появляясь на пороге гостиной.
- Тебе действительно так хочется послушать, как звонит моя задница? Можешь попробовать, у меня как раз очень модный новый рингтон, - Нейман сел на высокий стул напротив друга. - Впрочем, я пожалуй даже испугаюсь и послушаюсь, - он положил телефон на стол дисплеем вверх, чтобы не пропустить ничего важного.
Слегка сощурившись, он внимательно разглядывал Мартина и постепенно приходил к неутешительным выводам: текила, нервные и дёрганые движения, измождённое лицо - было похоже, что МакМилана всерьёз довели.
- Если я живу один и веду себя тихо, ещё не значит, что я - викторианский джентльмен, - проговорил Ричард, глядя на друга с неопределённой улыбкой.
Всё шло, как обычно при их встречах: пикировка, обоюдные безобидные подколы, никаких болезненных или чересчур серьёзных тем. Однако сегодня Ричард острее, чем когда-либо ощущал неестественность этой манеры общаться. Мартину было плохо, не требовалось диплома по психологии, чтобы это понять, и щемящее чувство, похожее на смесь жалости и желания защитить, не давало проигнорировать это понимание.
- Текила с утра... - вздохнул Нейман, рассматривая бутылку в руках МакМилана. - Ты бы съел что-нибудь. И да, рядом с тобой в джезве кофе отстаивается, - он примолк на пару секунд, решая, стоит ли задавать вопросы в лоб, но желание поддержать в кои-то веки оказалось сильнее приличий. Нейман посмотрел другу в глаза: - Мартин, что? Всё настолько плохо?
Безусловно, это всё вторжение в личное пространство и более чем нескромные вопросы, но сейчас Ричард был готов и принять упрёки в этом, и стать мишенью для недовольства. Пусть переведёт дух и сбросит напряжение, это сейчас важнее, чем всё остальное.

Сидеть вот так с Мартином было приятно и немного странно. По лицу Ричарда блуждала улыбка, то вспыхивая ярче, то притухая: вспоминались прошлые встречи, невольно казалось забавным поведение МакМилана сейчас. Нейман был настроен благодушно и в кои-то веки не возражал против подколов и насмешек и даже не пытался отплатить той же монетой.
- Ну почему же обязательно тяжело и не решаюсь? - начал он светским тоном, принимаясь разрезать яичницу. - Может быть, я просто экспериментирую. В моём возрасте пора бы уже начать пробовать какие-то изыски, тебе не кажется? - он смешливо сощурился, глядя на друга. - Впрочем, обещаю, как только мне станет одиноко в холодной постели, тебе я позвоню первому.
Всё-таки не получалось совсем без пикировок. Но Нейман не мог совладать с собственной натурой: обозначать границы личного пространства и обороняться даже в общении с достаточно близкими друзьями было для него важно, как дышать.
Ричард зацепился взглядом за то, как Мартин сооружает варварский сэндвич с яичницей, улыбнулся себе под нос. Он знал, как на такое пренебрежение столовым этикетом смотрела бывшая миссис МакМилан, однако себя приучил смотреть на такие вещи спокойна, несмотря на весь свой педантизм: дружишь с человеком - изволь терпеть его привычки. Заметив, что особого энтузиазма по поводу кофе Мартин не проявил, Ричард поднялся, заварил чай и поставил чайник на край стола. Он давно успел усвоить, что если человеку плохо, ощущение внешнего, чисто бытового комфорта иногда может оказаться для него даже важнее, чем эмоционально яркие проявления сочувствия.
- Мы ходили в рестораны, потому что ты любишь изыски, Марти, и далеко не всегда удовлетворяешься той простой кормёжкой, которую я могу соорудить, - Ричард улыбнулся, ломая на мелке кусочки хрустящий, чуть подгоревший тост. - Хотя оставаться с тобой наедине я и правда боюсь: мы всякий раз рискуем проговорить до утра.
Рассказ Мартина об очередном этапе конфликта с бывшей женой заставил Неймана помрачнеть вслед за другом: его удручали подобные свары. Когда-то очень хотелось верить, что МакМилан и о жена окажутся хорошей парой, пусть и связанной взаимовыгодными условиями, а не любовью. Получилось совсем иначе, и наблюдать, как эта бесконечная безобразная война буквально выжирает Мартина изнутри, было тяжело. Ричард невесело вздохнул и с обычно несвойственной ему сердечностью коснулся руки друга.
- Слышать ничего не хочу про киллера, - с нажимом сказал он. - Устроишь себе... билет в Алькатрас. Может, подумаем общими усилиями, как подправить твою репутацию? Что говорит твой адвокат? И как её юристы строят линию? Что у них есть против тебя, кроме открытого гомосексуализма?
Вести долгие прочувствованные разговоры Ричард не умел никогда, но, если доходило до серьёзных проблем у друзей, весьма живо включался в их решение. Сейчас было именно так.