Теплые, деликатные прикосновения тонких пальцев Агаты после холодного ветра улицы расслабляли куда сильнее, нежели долгожданное избавление от составляющих королевского одеяния. Перешагнув через высокую гору юбок и подкладок, Виктория пристально рассматривала себя в зеркале с отстраненным интересом, будто любовалась не на свое собственное тело, а на диковинный музейный экспонат. Тонкая изящная шея, бледная, молочного цвета кожа с крупными кудрями локонов - пожалуй, это зрелище было скорее эстетически привлекательным, нежели возбуждающим вполне понятное физическое желание. Она могла бы повесить картину с похожим сюжетом над кроватью, не заботясь о том, как подобное может выглядеть в глазах случайных зрителей, коих в ее опочивальне никогда не было много, и даже пытаться в чем-то походить на светловолосую красавицу... Но судя по заметно сбившемуся дыханию подруги было совершенно ясно, что к эстетическому удовольствию от созерцания такой картины примешивалось что-то еще, осязаемое и почти ощутимое на вкус, то, что описать словами сейчас не представлялось возможным.
Почувствовав, как сдавливающая грудь деталь гардероба с глухим звуком приземляется на пол, француженка наконец вдохнула полной грудью. Осознание того, что сейчас она стоит перед единственным человеком, которому могла доверить свою жизнь, практически в чем мать родила, отозвалось волной теплой уверенности в правильности всего происходящего. Странно, но она всегда думала, будто примешать к взаимной привязанности оттенок сексуальных отношений станет самой большой ошибкой в жизни... Сейчас же времени на размышления не было, оставалось только легкое предвкушение волшебства, совсем как в детстве, и отчего-то подрагивающие колени. Отвести собственный расфокусированный взгляд от чуть потемневших глаз Агаты и не улыбнуться ей - вот что могло бы стать ошибкой, но только не то, что происходило сейчас. Не эти ненавязчивые прикосновения к мгновенно покрывшейся мурашками коже, не мимолетное прикосновение губ, желанное и слишком короткое, чтобы быть настоящим поцелуем.
- А что хочешь? Давай я шпильки выну, наверняка устала…
Викки не успела осознать, когда потеряла из виду фигуру подруги, ощутив только прикосновение к коже головы, и дальше - шеи, плеч... Запрокинув голову назад, только на несколько секунд она позволила себе отдаться на волю умелых пальцев. Чувство, будто Агата сейчас специально играет с ней, проверяя на прочность и выдержку, усилилось. Как усилилось и осознание того, что доказывать собственную сдержанность не было желания. Желание было, однако совершенно не то.
Резко развернувшись, Фримен обхватила шею девушки обеими руками, бережно и медленно проводя большими пальцами по скулам, чтобы через долю секунды прижаться к ее губам нетерпеливым, но долгим поцелуем. Это не было похоже на то прикосновение, инициатором которого стала психоаналитик, это было выражение всех чувств, обнажение и выплеск внутреннего напряжения всего вечера. На нежность сил уже не хватило. Показалось, что на девушке слишком много одежды, и тут же - осознание, что эту несправедливость стоит исправить сейчас же. Торопливо стягивая с нее лишние покровы, француженка пока еще отдавала себе отчет в своих действиях, подозревая, что надолго ее самоконтроля не хватит. Она подтолкнула подругу в сторону спальни, не поленившись даже выключить свет в гостиной.

Перед глазами плыло. Вся комната вдруг, в одно мгновение, и Виктория не успела заметить, когда это случилось, превратилась в огромное бесформенное пятно. Четкими были только глаза Агаты, потемневшие от страсти не меньше, чем ее собственные. От одного этого зрелища дыхание перехватило, и болезненно-мучительный вдох обернулся хриплым стоном, потонувшим в мягких губах. Она не поняла, каким образом оказалась спиной к спальне, и только когда под колени ткнулась мягкая обивка кровати, и они повалились на нее, все так де не расцепляя объятий, смогла оценить ситуацию. Правда, ненадолго.
Тихое возмущенное бормотание, хотя вряд ли француженка сейчас могла скать что-то более или менее связное и осмысленное, и губы Агаты тут же снова находят ее, настойчиво заставляя умолкнуть. Впрочем, она не против. Мягкая, уже успевшая чуть покрыться испариной кожа до умопомрачения приятно скользит под пальцами, оглаживающими каждый изгиб тела, так похожего на ее собственное, что она могла угадать его из тысячи с закрытыми глазами. Оторвавшись от губ девушки, медленно провести языком вдоль ее шеи, оставляя влажную дорожку, ведущую к ключице, и отстраниться, заглядывая в глаза, отыскивая в них то самое чувство, что гложет саму ее, чтобы через секунду с глухим стоном вновь приникнуть к ее губам.
Почему ее движения настолько неторопливы, будто бы даже ленивы? Почему Викки так хочется наброситься на девушку, целовать, куда придется, подчиняясь только инстинкту?.. Губы Агаты спускаются ниже, и в глазах темнеет. Женщина выгибает спину, подставляя грудь под эти прикосновения, слаще и размеренне которых не сушествовало, и опадает вновь, без сил удержаться в таком положении надолго. И когда нет сил больше терпеть эту мучительно-изысканную пытку, резко перевернуться подминая податливое тело под себя.
Сбивчивый шепот в ответ на непривычно бессмысленный звук своего имени. Что она ответила, не поняла даже сама Ви, слишком занятая изучением каждого изгиба тела под ней. Светлая, как и у нее, кожа, тонкая талия, крутые бедра... Повинуясь импульсу, она сначала медленно по очереди целует каждое веко девушки, нос, подбородок, намеренно избегая касаться губ, и спускается ниже, к груди. Ласковые поглаживания бедер кончиками пальцев и повторяющий эти движения язык. Француженка шипит сквозь зубы, нехотя отрываясь от увлекательного занятия, и спускается еще ниже, к животу. Несколько коротких поцелуев, и, коротко взглянув в глаза девушки, она легко прикасается пальцами к внутренней стороне ее бедра, чуть отодвигая его в сторону. Ее язык находит тонкую нежную кожу, соединяющую ногу с пахом, и медленно исследует всю эту дорожку, не торопясь дотронуться там, где ей и, наверное, Агате хотелось больше всего.
Ее запах, пьянящий мускусный аромат, казалось, наполнил комнату, и от собственного возбуждения дышать становилось еще тяжелее, хотя такое было вряд ли возможно. Приподнявшись на локте, женщина оставила россыпь поцелуев на внутренней стороне бедра подруги, прикусывая кожу, и, не давая ей опомниться, тут же опустилась между ее ног, легко прикасаясь языком к маленькому бугорочку, будто бы играя, но крепко удерживая девушку и не давая ей отстраниться.

Сбивчивое дыхание и хриплые стоны Агаты были сейчас прекраснейшей музыкой для ушей Виктории; каждый рваный вдох и свистящий выдох служили словно поощрением для каждого движение женщины. Руки лихорадочно скользили по влажной коже, тут и там оставляя едва заметные отметины ногтей. Она не могла полностью контролировать силу своих прикосновений, предпочтя не противиться приятному заволакивающему разум туману и отдаться на волю древнейшего инстинкта.
Кто сказал, что получать приятнее, чем дарить? Дарить наслаждение, на взгляд француженки, было куда приятнее. Видеть, как расфокусированный взгляд девушки то и дело пытается поймать ее глаза, намеренно отводить свой взор и быстрее, еще быстрее скользить пальцами и языком по теплому телу.
Одурманивающий запах ее тела, смешанный с тонким ароматом цветочного парфюма, напрочь уносил мысли, оставляя лишь ощущения, усиливающие во сто крат, стоило только прикрыть глаза. Викки успела в последний раз провести ладонью по внутренней стороне бедра девушки, прежде чем скользнуть в нее пальцами. Горячо и тесно настолько, что голову во второй раз, причем сейчас - окончательно. Хриплый низких смех - похож ли на нее? - слетает с губ в ответ на нетерпеливые движения бедер навстречу ее пальцам. И кто из предпочитал не спешить там, в гостиной?
Движения становятся резче, и короткий взгляд на лицо Агаты подтверждает предположение француженки куда лучше, чем какие-либо слова.
- Ты великолепна…
Короткая плотоядная усмешка, и Ви облизывает губы, прежде чем потянуться наверх и прижаться ими к губам девушки, теперь уже нежно, не настойчиво, не торопясь. Мягкое приземление на кровать, и она притягивает Агату к себе, потому что оторваться от ее губ кажется мучительной и непоправимой ошибкой. Прикосновение к бедру, легкое, и чуть выше... Ноги раздвигаются сами собой, а с губ на этот раз слетает короткий полустон-полувздох.
И выносить эту изысканную пытку становится все сложнее. Хочется кричать, набрасываться на знакомое тело снова и снова, не давая передышки... Но не сейчас, когда ее пальцы так невыносимо сладко прикасаются в самых чувствительных местах, и мир теряет свои очертания. Глаза закрываются, а тело словно бы пронзают сотни тысяч мельчайших иголок, и пальцы рук почти онемевают, судорожно цепляясь за плечи и шею Агаты, и спина выгибается так, что о подушку опирается только затылок...
Еще пару движений, еще тысячные доли секунды - и перед глазами вспыхивают огненные круги, голова кружится от черного тумана, а тело конвульсивно вздрагивает еще несколько раз, прежде чем окончательно обмякнуть в теплых руках девушки. Теперь можно попытаться выровнять дыхание и унять бешено скачущее сердце, пытающееся разбить грудную клетку. Виктория повернулась на бок, притягивая девушку к себе, целуя уголок губ и шею где-то за ухом, рассеянно и нежно, словно бы и не было только что этого безумства.
- Ты чудо, знаешь? - голос потерялся, и вместо слов выходит скрипящий звук, будто она не разговаривала очень и очень давно. Руки бережно скользят по бокам Агаты до талии и укладывают рядом с собой на мягкую простынь. Сама Фримен укладывается рядом, утыкаясь носом в плечо подруги, - Чудо... - вырывается уже непроизвольно, с закрытыми глазами, больше похожее не на констатацию факта, а на бормотание засыпающего ребенка.

Утро началось неожиданно бодро: с яркого, совсем не осеннего луча солнца, скользнувшего по щеке и непривычному виду мерно вздымающейся и опадающей груди где-то совсем на уровне глаз. Не шелохнувшись, Виктория несколько минут просто наблюдала эту весьма лирическую и умиротворяющую картинку, прежде чем осторожно, чтобы не дай бог не потревожить спящую, отлепить левую часть своего лица от плеча Агаты и взглянуть в ее лицо.
Смягчившиеся во время отдыха черты больше напоминали круглое детское личико, безмятежное выражение которого навевало мысли о теплом песке пляжа, в котором по щиколотку утопают ноги, о легком бризе, слегла запутывающем волосы, но никак не о небольшом, но шумном городе, звуки рабочих будней которого уже начали проникать сквозь неплотно закрытое окно. Осторожно, чтобы не потревожить девушку, француженка выбралась из-под простыни, и, обернувшись ей наподобие греческой тоги, прошмыгнула в ванную. Контрастный душ и абсолютное отсутствие мыслей ознаменовали начало нового прекрасного дня. Ровно до тех пор, пока в памяти не воскресились события минувшей ночи. Драка в парке, заключение в полицейском участке... Оскорбления Арнольда, ранение Логана - все, как снежный ком, махом свалилось на голову женщине, и обратно в комнату она прошлепала уже в худшем настроении.
Впрочем, тень улыбки все же скользнула по ее лицу, как только Викки обвела взглядом последствия ночного безумия: раскиданную по полу одежду и непостижимым уму образом сдвинутый в сторону диван. Бесшумно пройдясь по спальне, она собрала вещи Агаты и аккуратно развесила их на спинку стула, после чего завернулась в халат и так же тихонько прошмыгнула в кухню.
Останки бального платья, сейчас больше всего напоминающие бесформенную груду ткани, по-прежнему находились на месте. Пытаться навести хоть какое-то подобие порядка в гостиной было заранее провальной попыткой, и поэтому, стараясь не смотреть в сторону кипы одежды, Фримен принялась возиться на кухне. Вскипятила воду для кофе, нарезала тонкими ломтиками сыр и подогрела вчерашние круассаны в микроволновке, выставила две чашки, кофейник и несколько тарелочек на большой поднос с ножками и, в последний момент достав из холодильника бутылочку со сливками, стараясь шагать как можно бесшумнее, вернулась в спальню.
Она поставила поднос на ножки по обе стороны талии Агаты, и, склонившись к девушке, поцеловала ее в нос. Ресницы подруги затрепетали, и через секунду она уже во все глаза смотрела на Ви. Рассеянно улыбнувшись, женщина откинула со лба подруги прядь волос и присела, поджав под себя ноги.
- С добрым утром, дорогая, - следя за подносом, который от ее перемещений опасно зашатался, пропела она, - Просыпайся, петухи давно пропели. Мне нужно уезжать на интервью буквально через полчаса. Если хочешь, могу забросить тебя в Центр.
Наверное, такой поток информации едва проснувшейся Агате не говорил ни о чем, поэтому француженка сбавила обороты, давая девушке время переварить услышанное.
- Как спалось?

Светлая кожа на белоснежной простыне, резко контрастирующие с ней волосы цвета воронова крыла, изящные, достойные кисти лучшего из мастеров, изгибы, безошибочно угадываемые под тонкой тканью простыни - лучшего начала утра кто-нибудь вряд ли мог пожелать. И дело было не в первоклассном сексе прошлой ночью, после которого еще долго вся окружающая действительность воспринимается не иначе, как вышедшая из сказки реальность. Пожалуй, ощутимым и настоящим было ощущение человеческого тепла и той ненавязчивой обстановки, которой никогда не получается после одноразовых отношений. Агата, такая мягкая и уютная, прекрасно вписывалась в общую атмосферу начинающегося дня, за что благодарность бывшей миссис Мэр не знала границ.
Следить за временем в такой день не хотелось, и, хотя Виктория понимала, что времени для сборов на интервью оставалось катастрофически мало, она позволила себе минутную слабость. Оставив один короткий поцелуй на виске девушки, прилегла рядом прямо в халате, орошая подушку каплями с еще не просохших волос. Поднесла чашку с кофе к носу, глубоко вдыхая, прежде чем сделать маленький глоток.
- Человек, рядом с которым я, обречен на терпение. Ангельское терпение. Ты только посмотри на это, - она кивнула на заголовок одной из газет на подносе и прочла вслух, - "Все лгут!" Красноречиво. - сделала еще один глоток и, приподнявшись на локте, продекламировала отрывок, - "...жена бывшего мэра Питтсбурга... замечена в обществе полуголого юноши." Джеффа, то бишь. Знаешь, они попали в точку, окрестив его никому неизвестным сыном.
Фримен успела пробежаться глазами по всей статье до того, как вернуться в спальню, и теперь с внутренним содроганием осознавала, что ждет звонка Логана с минуты на минуту. Устраивать разбор полетов супруг вряд ли соберется, но пару хлестких фраз ожидать стоило. Не иначе, как черт дернул ее вчера отправиться в Лесопарк. А ведь можно было вернуться домой, дождаться Агату... Взгляд скользнул по стройному телу подруги. Определенно, вечер был бы проведен с большей пользой для души и тела.
- Но это все лирика. Переживу, не в первой уже. - улыбнулась, откидывая с лица влажную прядь, - Ешь, тебе еще работать целый день, мое домашнее животное. Я найду что-нибудь подходящее для тебя, как только ты отправишься в душ.
Покончив с кофе и проводив рассеянным взглядом выскользнувшую в душ Агату, Викки выползла на балкон, и, расположившись в шезлонге, позволила себе еще одну слабость: медленный и вдумчивый ритуал выкуривания утренней сигареты. Это требовало полной отрешенности от мира и отсутствия мыслей в принципе, поэтому в такие моменты женщину было лучше оставить в полном покое. Благо, на эти личные пять минут никто не думал посягать.
Завершив ритуал, француженка вернулась в спальню и наугад вытянула два костюма, сшитых по одному фасону и различавшихся только цветом пуговиц на пиджаке и длиной брюк. Облачившись в один из них, она нанесла последние штрихи - несколько мазков туши на ресницы - и успела отнести понос обратно в кухню, твердо решив вызвать горничную этим вечером.
- Это тебе, - она кивнула на висящий на дверце шкафа костюм вышедшей из ванной Агате и не смогла удержаться от лукавой улыбки, - Хотя без него тебе куда лучше, правда.
Дождавшись, пока подруга оденется и проверит содержимое сумочки, удачно гармонирующей с костюмом, Ви подхватила ключи от машины с крючка у входа, и, выбрав для сегодняшней встречи самые непривлекающие взгляд аксессуары и туфли, вышла из квартиры, захлопнув дверь.

>> отель "Luxor", с заездом в Общественный центр.

Отредактировано Victoria Freeman (2012-11-29 14:33:41)