квартира отца > квартира матери >

Дэниэл позвонил как раз в тот момент, когда Чарли, вернувшись в квартиру матери, которая отбыла на отпуск со своей подружкой, принялся возвращать вещи на их прежние места. Дом теперь выглядел совершенно чужим и неродным, мальчишка даже не был уверен, что его собственная мать не выставит любимого сына за дверь по возвращению с каникул. Но оставаться в квартире отца было просто не возможно. А потому находящийся на грани между истерикой и полной апатией красноволосый муз был безумно рад услышать родной и такой горячо любимый голос, зовущий его к себе. Они говорили по телефону, а Чарльзу казалось, что Дэни стоит за его спиной, выдыхая в макушку горячий воздух, и все тревоги, обиды, страхи уходят сами собой от одного его присутствия. Пообещав, что он будет самое большое через сорок минут, мальчишка повесил трубку и бросился в сторону лестничной площадки, на ходу натягивая на голову кепку и захлопывая дверь. Как хорошо, что Мари потрудилась установить дверь, которую можно закрыть одним хорошим толчком, и не нужно в нетерпении вертеться около нее, пытаясь дрожащей рукой попасть ключом в маленькую замочную скважину. У него просто нет времени на все эти глупости! Как замечательно, что у него такая догадливая и проницательная мать, иначе сейчас он только бы начал спускать по лестнице вниз, а не вылетал бы красным ветром из подъезда, сталкиваясь с пожилой  женщиной, груженной сумками. Короткое "простите", и Чарли, перепрыгивая через бордюр, бежит, что есть сил в сторону автобусной остановки. Простите, бабушка. Правда, простите, но его ждет один очень важный человек.
До остановки Грин долетел в считанные секунды, куда больше времени он потратил на ожидание автобуса и толкучку в нем. Какой же невероятно долгой казалась дорога до Дэниэля. И, автобус, словно назло собирал все светофоры, пропуская перед собой торопящихся автомобилистов. Медленно-медленно крутились его колеса, а взвинченный огненноволосый подросток, то и дело громко и недовольно вздыхал, привлекая к себе внимание пассажиров, каждый раз, когда они, колеса, и вовсе переставали двигаться, останавливаясь возле очередной остановки или светофора.  Прикусывая губы и возбужденно барабаня пальцами по стеклу, Чарльз тщетно пытался отвлечься - ему так сильно хотелось, как можно скорее увидеть Дэни, что мысли сами собой снова и снова возвращались к художнику.
Высунув язык, подмигнул сидящему напротив него парню, поймав заинтересованный взгляд на штанке. Прошел уже месяц. В отличие от прокола Сайлера его зажил уже давненько, и если не считать первую неделю, во время которой в речи Чарльза не возможно было разобрать ни слова, то ни каких неудобств пирсинг ему не принес. Улыбаясь глазами, провел штанкой по зубам, явно довольный появившимся к нему интересом. Но вот автобус остановился в очередной раз, и Чарли, махнув пареньку рукой, выскочил на улицу, невольно втянув голову в плечи от резкого и холодного порыва ветра. И только добежав до нужного подъезда, он неожиданно подумал о том, что, скорей всего, парень принял его за девушку. Пальцы пробежалась по складкам клетчатого килта, после сжимаясь на дверной ручке и дергая ее на себя.
После столь быстрого бега следы от недавней порки вновь дали знать о себе знать, не давая Чарльзу привычно перепрыгивать через две ступеньки. Ничего. Еще пара лестничных проемов, и он уже будет перед его квартирой. Вдавит звонок до упора и не уберет палец до тех пор, пока дверь перед ним не откроется и теплые руки не заключат в крепкие объятья. Да, именно так все и будет.
Остановившись перед дверью Сайлера, пробежался рукой по непослушным волосам, наклонился подтянуть гольфы, отчего килт слегка задрался, и только после этого нажал на дверной звонок, разрушая вечернюю тишину подъезда мелодичной трелью.

Отредактировано Charles Green (2012-12-11 21:42:36)

Звонок все кричал и кричал, а дверь ни как не открывалась. Прикусив губу, мальчишка сильнее надавил на несчастную кнопку пальцем, но ожидаемого результата ему это не принесло - дверь так и не открылась. За спиной послышались шаги, но Чарльз, решивший, что из-за того, что автобус так сильно тормозил, Дэниэл уснул, дожидаясь его, не обратил на них ни малейшего внимания. Ну, шаги и шаги, художник же не один живет в этом доме, может кто-нибудь из соседей пошел к другому за солью или решил избавиться от пакета с мусором. Мало ли почему за его спиной раздаются шаги, вариантов много. Но о таком варианте Чарли даже и подумать не мог, а ведь у него была весьма и весьма богатая фантазия. Он только опустил руку, чтобы начать барабанить в дверь, как неожиданно чья-то руки закрыли ему глаза и рот, а в нос ударил странный и резкий запах. Мальчишка забился, что есть сил - и откуда их только, столько взялось в тщедушном тельце? - пытаясь вырваться, но с каждой секундой попытки становились все слабее. Тело переставало слушаться, руки и ноги, словно накачали свинцом, попутно пристегнув до десяти килограммовой гире к каждой из конечностей. Пальцы больше не пытались отнять чужие руки от лица, а руки повисли безвольными плетями вдоль тела. Перед закрытыми глазами загорались и гасли разноцветные круги, дыхание становилось тише, в какой-то момент и вовсе став едва ощутимым. Чарльз проваливался в беспамятство, пропитанное неизвестным запахом и страхом, что Дэни... Дэни может сейчас открыть дверь и тогда его... тоже... мысли путались и гасли, вскоре и вовсе исчезнув в кромешной тьме.
Находясь в забытье Чарльз ничего не видел и не чувствовал, лишь изредка пальцы на его руке подрагивали, а по спине  пробегала мелкая дрожь, наличие которой затуманенное сознание и вовсе не отмечало. Было темно и по-началу не страшно. Страх пришел тогда, когда вместе с кашлем, мальчишка попытался открыть глаза, но ничего не вышло. Они были открыты, но, кроме черноты, он ничего не видел. Во рту пересохло, горло саднило от кашля, а красноволосый муз ни как не мог закричать. Несколько раз Чарли открывал и закрывал рот, но ни единого звука не слетало с его губ. Ужас железными тисками сжимал его горло, не давая произнести ни звука. Мысли в голове сменялись со молниеносной скоростью, и не возможно было поймать хоть одну из них, чтобы решить, что делать.
"Где я?" - первая более или менее сознательная мысль, вырвавшаяся из разыгравшегося в голове хаоса, помогла подростку немного успокоиться, заставив отметать самые нелепые из всех предположений касательно своего месторасположения. Но это уняло панику не надолго, ведь где бы он ни был, явно умудрился вляпаться в какую-то ужасную историю, из которой ему самому не выпутаться. Сердце птицей забилось в груди, ударяясь о ребра и грудину, ладони взмокли, а зубы нервно прикусили обветренную губу. Подвигам руками и ногами, убедился в том, что дела обстоят еще хуже - он был связан. Попытки хоть как-то ослабить ремни и вытащить руки не увенчались успехом. Пальцы не доставали до застежек, а если он начинал извиваться, то судорогой сводило икры, заставляя успокоиться. Тихо всхлипнул. Страх перерастал в ужас.
-Кто здесь?! - услышав шаги, мальчишка попытался вскочить, но ремни крепко сжимали его запястья и лодыжки, не давая подняться ни на миллиметр. Напрасно зеленые глаза пытались прожечь своим взглядом повязку, тьма не расступалась, казалось, совсем наоборот, становилась гуще. - Не молчите. - Чарли старался не показывать свой страх, но голос предательски дрожал и выдавал его с потрохами.  - Отпустите меня! – дернув руками, выкрикнул в темноту. Темнота пугает, только если она тихая, ведь тогда в голову начинают лезть неприятные и страшные мысли, а, если разбить тишину, то и страха будет по меньше. Вот Чарльз и бил по тишине своим голосом, только бы не думать о том, что с ним могут сделать. – Вы, наверное, ошиблись. Я не тот, кто Вам нужен. – в последней попытке обрести свободу, выпалил мальчишка, решив запутать своего похитителя.

-Пожалуйста, - умоляюще протянул, прекратив любые попытки освободиться. Его крепко держали невидимые пасти змей, не давая ни дернуться, ни хоть немного приподнять свое тщедушное тельце, а руки и ноги начинали ныть от напряжения. Наверно, следовало расслабиться, но как? Как расслабиться в подобной ситуации? Он не имеет ни малейшего понятия, кто его схватил и что ему от него нужного. Его разберут на органы? Используют как средство для перевоза наркотиков? Сейчас сюда войдет толпа мужиков, и они его дружно трахнут во все дыры? Или его расчленят? Расчленят и съедят, предварительно занявшись сексом с его мозгом. С каждой секундой в тишине мысли мальчишки становились все отвратительнее и страшнее. Ужас перед неизвестность парализовал разум, полностью лишив его возможности размышлять логически. - Я ведь знаю, что Вы здесь, - прошептал, когда кровать скрипнула. На ее край кто-то сел. - Пожалуйста, ответьте мне. - собственный голос казался невероятно тонким и слабым. Хотелось откашляться и произнес все слова по новой, чтобы убедиться, что с его голосом все нормально, но его рот словно был наполненным песком. Облизнув губы, сглотнул слюну. Пересохшее горло драло, но Чарли не обращал ни малейшего внимания на жажду, все, что красноволосый сейчас хотел, так это, услышать голос своего похитителя. И было уже не важно, что именно он ему скажет - Чарльз был готов ко всему.
Как оказалось на практике, подросток вовсе не был готов к тому, что услышал. Мальчишка ожидал услышать какой угодно голос, какие угодно слова, но только не те, что бы сказаны до дрожи знакомым тембром. Дэниэл. Внутри все сжалось и рухнуло вниз. Чарли не знал, смеяться ему или плакать. Буря эмоций накрыла его с головой. Облегчение сменялось непониманием. Радость - обидой. Счастье - негодованием. И он молчал, кусая свои губы и сжимая пальцы в кулаки. Чарльз ничего, совершенно ничего не понимал, а художник вновь замолчал. И не было ничего мучительнее, чем это молчание, в котором так громко стучало его сердце. Не мог это быть его милый и добрый Дэни, который выполняет любой его каприз и прихоть. Его любимый и мягкий художник, который и голос-то почти никогда не повышает, не мог приковать его к кровати. Не мог! Или все же… и если вначале Чарльз еще сомневался, что это действительно Сайлер, то к середине его сумасбродной речи всякое сомнение было отметено в сторону. Это был его художник. И все равно в это было сложно поверить. Но вот теплая рука коснулась щеки и побежала по шее, окончательно стирая всякие сомнения. Ведь эту руку, в которую он так любил тыкаться своим вечно холодным носом, мальчишка узнал бы из тысячи.
-Дэниэл, - не успел закончить, сорвавшись на судорожный вздох от прикосновения языка к груди. Лишенный зрения Чарли был подобен натянутой до предела струне, реагирующей на любой, даже самое легкое и незначительное касание. – Дэниэл, - снова произнес, шумно и прерывисто дыша. Страха больше не было – муз верил своему художнику как никому другу в этом мире – но волнение еще оставалось, - все хорошо. - его глаза были скрыты за плотной полоской ткани, но ему казалось, что он прекрасно видит растерянное и взволнованное лицо юноши, напуганного собственной выходкой. – Если это ты, то, - замолчал, вновь облизывая губы, зубами отдирая небольшой кусочек кожи, - то все хорошо. - улыбнулся. Глупый, и с чего он только взял, что может ему наскучить? Не каждый, решив разнообразить жизнь со своим партнером, способен приковать его к кровати, у большинства едва хватает фантазии на ролевые игры в костюмах, а тут... любимый Дэни. Милый кролик, у которого, как, оказалось, есть зубы. "Саблезубый кроль" - улыбнулся чуть шире. – Я тоже тебя люблю. – прошелестел, прекрасно зная, что как бы тихо он ни сказал эти слова, Дэниэл все равно его услышит. – Я испугался, - признался, тут же поспешно добавляя очередную несуразную глупость, чтобы бы художника не замучила совесть, - пожалуйста, в следующий раз предупреди меня заранее, ладно? Я хоть трусы нормальные одену. Кожаные, а не эти розовые боксеры. А то как-то не вписываюсь. - широко улыбнулся, дурашливо высунув проколотый язык.
Страх исчезал с молниеносной скоростью, ведь это Дэни, а Дэни никогда не сделает ему ничего плохого.

-А мне они кажутся детскими. - прошептал, касаясь губами виска Дэниэля. Как же ему хотелось его обнять. До дрожи, до судорог пальцев, хотелось обвить руками его шею и прижаться, привычно ткнувшись носом в плечо. Наверно, скованность движением было единственным, что не устраивало маленькую свободолюбивую малиновку, попавшую в силки. Сейчас же он полностью находил во власти своего любовника, который в эту ночь показывал себя с совершенно новой, неизвестного до этого вечера стороны. Это было волнительно и все же немного страшно, и хотя недавние слова художника успокаивали, справиться с мечущим сердцем Чарли был не в силах. - Дэни. - позвал, когда юноша вновь замолчал и раздался скрип кровати. - Не оставляй меня так! - но вот его холодного торса коснулись теплые руки, а он сам ощутил приятную тяжесть, равную весу своего дорого творца. Ладони бежали по телу, сбивая дыхание и сердцебиение, заставляя подростка невольно поддаться грудью вперед, насколько это позволяли ремни, сжимающие узкие запястья. Как жестоко, Дэниэл! Он был так близко, и вновь губы Чарльза в томительно сладком плену поцелуя, а муз даже не может обнять художника за грудь, сжать пальцами рубашку на спине или же запустить их в темные волосы. Мальчишка был готов абсолютно на любой тактильный контакт, но сегодня правил не маленький красноволосый принц. Этой ночь он сам был в плену чужой власти, лишенный любой возможности к сопротивлению. Приятно и страшно, и все же первое куда сильнее, хотя... в тихом омуте черти водятся, а его милый и пушистый Дэни был еще тем спокойным озерцом. Но пока руки юноши касались его тела, пока губы дарили поцелуи, страх лишь придавал остроту всему происходящему. Главное не оставляй его так одного, Дэниэл.
-Холодно. - пролепетал, когда кубик льда коснулся шеи, в этот же момент подросток невольно поддался назад, пытаясь уйти от холода, но не тут-то было - ему некуда было бежать, и оставалось только вздрагивать, вжимая голову в плечи, каждый раз, когда обжигающие касание горячих губ сменялось поцелуем льда. Чарльза то бросало в жар, то в холод. Он сходил с ума от действий Дэни, а ведь эта ночь, полная сюрпризов и любви, только начиналась. - Ах. - сорвалось с губ, когда по чувствительному после укуса соску прошелся лед, оставляя за собой влажную и прохладную тропинку. Чарли дрожал, а во рту все пересохло. Муз даже чувствовал вкус песка на собственных зубах. Неприятнейшее чувство, которое он просто не замечал, когда был смертельно напуган. - Да. - покорно шепнул, начиная посасывать холодный кубик, отчего губы заблестели от талой воды, а по подбородку побежал тонкий ручеек. Хорошо. Какое же блаженство, а юноша наклоняется ниже, и от его шепота волосы на затылке встают дыбом, а кончики ушей загораются огнем, становясь одного цвета с волосами. – Жестокий. – шепнул, отчего остаток льда упал на постель рядом с ним, но не было в этом шепоте ни толики ужаса, ни грамма обвинение, а мокрые губы расплылись в улыбке. – Уже не забуду. - в груди и где-то внизу, а точнее между ягодиц, все буквально сжалось от последней фразы художника.
Новый поцелуй, ненасытный и долгий. От таких всегда болят губы, и легкие отзываются болью. Пойман. Пойман на  "крючок", и хоть бейся, хоть не бейся, но уже не сорваться и не вырваться из этого ловушки художника. Поддался вперед, не желая разрывать мучительный поцелуй, что не был похож ни на один предыдущий. Они все были замечательными, но этот... этот... Чарли судорожно заглатывал воздух, проводя проколотым языком по губам... был самым лучшим. Тем временем Дэниэл спустился вниз, устроившись между его ног и наградив нижнюю часть живота поцелуем. Лишенный зрения, мальчишка ощущал любое прикосновение к себе в два раза острее, чем обычно, словно каждый миллиметр его тела стал эрогенной зоной.
Неужели прошел уже месяц? Так быстро? А ведь не так давно его собственных язык полыхал огнем, и он захлебывался кровью, до этого так долго и упорно уговаривая Дэни сделать пирсинг члена. Хороший был день, только их день.
-Дэниэл, - безуспешно пытаясь согнуть ноги в коленях. Ему удавалось только на несколько сантиметров придвинуть их к себе, как тут же ремни напрягались, заставляя расслабиться и вытянуть ноги.  – Я хочу посмотреть на него, - повернув голову, потерся щекой о постель, но попытка хоть немного приподнять или сдвинуть повязку не увенчалась успехом. – Можно?

Недовольно поджал губу, когда его каприз не был удовлетворен. Дэниэл вообще очень редко поступал не так, как хотелось Чарли, и от того, такие моменты наиболее остро и четко запоминались красноволосым эгоистичным музом, желавшим заполучить от своего художника всю ласку и все внимание, на которые он был только способен. Строгие и командные нотки в голосе Сайлера, так и вовсе были редчайшим явлением. Прикованный и, честно говоря, пораженный, поведением возлюбленного, мальчишка мог припомнить только один раз, когда голос его милого Дэни был столько же обжигающе приказным. В тот раз, когда как сумасшедшие они занимались любовью на полу его комнаты среди груды тряпок, ниток и иголок, тогда он впервые приказал ему, велев не закрывать глаза и смотреть только на него. Чарльз всегда был свободолюбив, наверное, даже чересчур для столь тщедушного тельца, но он не мог не заметить, что ему нравилось доминирование Дэниэля, возможно, от того, что это было совершенно непривычным, но от этого не менее приятным, явлением для их пары, в которой обычно именно он и был тем, кто вел за собой. А юноша между тем спустился ниже, коснувшись кончиком носа возбуждающегося члена, отчего по телу пробежались мурашки, и Чарли сменил гнев на милость, перестав поджимать губы. Разве может он сердиться на Дэниэля? На своего дорого и любимого художника? Разумеется, нет, особенно, когда он вытворяет подобное. Мальчишка сдавленно застонал, прикусывая губы и прижимаясь покрасневшей и горячей щекой к прохладному покрывалу.
Как же сильно Чарльз хотел обнять Сайлера. Выгибаясь под его ласками, мальчишка дергал руками, отчего ремни сильнее впивались в узкие запястья, грозясь оставить на бледной коже венец из гематом. Несправедливо, Дэниэл! Почему только ты можешь трогать? В то время, как твой маленький мальчик изнывает от желания прикоснуться к твоим волосам, сжать их своими пальцами, чтобы больно было обоим. Не честно! Садист! Жестокий! Перестав дергаться, Чарли откинул голову назад, приоткрывая рот в судорожном вздохе, когда Дэни коснулся головки губами. Не видя его лица, подросток мог лишь догадываться о том, каким будет следующие прикосновение. Волнительная истома. Мучительная сладость, и колени дрожат, над губой выступает мелкая испарина, а тонкие пальцы до боли сжимаются в кулак, царапая обкусанными ногтями ладонь. Не честно! Не честно! Он тоже хочет к нему прикоснуться. Секунда, по правой ноге пробежался град мелких иголок, и все мысли и чувства сбились, перемешались, превратившись в огромный и разноцветный комок. Ни с чем несравнимое чувство. Хорошо. Безумно хорошо.
-Дэниэл, - простонал, водя ступней освобожденной ноги по кровати, то и дело касаясь теплой икрой юноши, ласкающего член. Он мог его трогать! Он мог прикасаться к нему! -  Дэни… Дэни… - срываясь на всхлипы, лепетал мальчишка, и собственный голос казался таким невероятно громким. Сердце билось в висках, легкие болезненно сжимались при каждом вздохе, а каждое последующие прикосновение ощущалось в несколько сотен, а то и тысяч, раз острее, чем предыдущие. Художник касался только одной части муза, но тот отзывался всем телом, послушно выдавая полу-стоны в ответ на каждое прикосновение к своему разгоряченному телу, которое сейчас находилось в полной власти юноши. А разве муза не должна всецело принадлежать лишь одному творцу? – Дэниэл, жарко… - пролепетал, поворачивая голову и прикасаясь горячими губами к не менее пылающему плечу. Чарли буквально плавился под ласками Сайлера, и это было так неописуемо прекрасно. Уже в который раз мальчишка мысленно радовался тому, что именно на мольберт Дэни он налетел в тот раз. Было страшно и неприятно думать о том, что его могли трогать совершено другие руки и целовать чужие губы. Отвратительные мысли, которые сейчас не имеют ни малейшего значения, ведь все случилось так, как случилось. Есть только они двое, и никого, кроме них, нет во всем этом безумном мире, раскрашенном в самый лучший цвет. Конечно же, красный.
-Дэниэл? - удивленно прошелестел, когда его ноги резко подняли вверх, а кончик языка коснулся промежности. - Дэниэл, - снова позвал, так и не получив ответа. - Нет! Дэни... - внутри все сжалось, когда парень протолкнул свой язык вовнутрь. 
Чарльз не знал, как реагировать. Он чувствовал, как сжавшиеся мышцы, плотно обхватывают язык. Слышал, как заходится сердце и с каким шумом срывается с пересохших и обветренных губ вздох.
Что ты делаешь, Дэниэл? Ты сводишь меня с ума!

Он просил, он умолял, заходясь в стонах и удушающих вздохах, которые не дарили ни грамма кислорода, а только разрывали горло сухим воздухом. Чарли извивался в руках Дэниэля, кусая губы и сжимая пальцы в кулаки. Задранные ноги сводило судорогой возбуждения, и пальцы слегка подрагивали от неподдающихся разуму чувств. Грудь, на которой  с легкостью можно было пересчитать все ребра, рвано поднималась и опускалась, сопровождая сбитое дыхание. Муз то задыхался от страсти своего художника, то жадно заглатывал воздух в перерывах между своими хрипами и неразборчивым лепетанием. Все это было чересчур... чересчур приятно, и голову просто сносило от удовольствия, которое переплеталось со страхом, волнением и мучительной истомой. По напряженным мышцам пробежалась иголками дрожь, а губы разжались, выпуская из груди стон-выдох. И Чарльз уже не знал, так ли это плохо, что его глаза завязаны. Не остановилось бы сердце, которое сейчас с невероятной силой ударялось о ребра? Или, напротив, все было бы не так остро и пикантно, как сейчас, когда погруженный в абсолютную тьму, он может лишь смутно догадываться о том, что сделает дальше его любимый мучитель, вздрагивая от каждого его движения, направленного не только на него, но и куда-то в неизвестность. А бледное лицо пылает, вспыхивая еще ярче от последних слов Сайлера, который должен быть рад тому, что во время побеспокоился о своей безопасности, сжав узкий запястья и голень своего мальчика ремнями. Получил бы уже давно, и не обязательно ступней в свое самодовольное лицо. Чарли кожей чувствовал улыбку Дэни, поглаживающего его многострадальный зад.
Несколько минут на отдых, но даже за них ни сердцебиение, ни дыхание, не могут прийти в норму, ведь он рядом. Его дыхание ласкает кожу, от его тела исходит тепло, его губы целуют бедро, в то время как о действии рук красноволосый муз мог только догадываться. Впрочем, уже совсем скоро все карты раскрылись, и сердце вновь подпрыгнуло к самой глотке, не дав сделать ни десятка нормальных вздохов.
-Дэниэл, - запрокинув голову назад и забывшись, дернув руками вперед. Ремни натянулись до предела, до боли сжав запястья. Больно и приятно. Есть одно интересное блюдо, название которого Чарли позабыл, но суть совсем не в название. Суть в том, что когда начинаешь его есть, то сперва чувствуешь невероятную сладость, приторную, липкую сладость, которая затем заменяется невероятной остротой, от которой на глаза наворачиваются слезы. Секс с художником был похож на это блюдо, ведь удовольствие так плавно перетекало в боль, которое затем опять переходила в удовольствие. - Дэниэл. - жалобно протянул со всхлипом, когда ремень на второй ноге разжал свою пасть, а юноша перевернул его спиной вверх, одарив поцелуем и признанием. Как много раз Чарли уже слышал эти слова, слетающие с губ Дэни. Я люблю тебя. Я люблю тебя - бесчисленное количество раз. Но было все мало. Хотелось, чтоб признание звучало, не умолкая, лентой опутывая его тело и привязывая к Сайлеру. Внутри все сжимается от возбуждения, и сил хватается лишь на короткое и быстрое "люблю". Приподняв таз, уперся ягодицами в пах художника, начав тереться и ластиться об него. Не хватает лишь прижатых к голове кошачьих ушей и задранного хвоста для завершения картины. – Я хочу… пожалуйста… быстрее… - невнятный лепет, заглушаемым шумным дыханием и всхлипами.

Умоляющий шепот переплетается со сбивчивым дыханием. Кажется, что еще немного и задохнется, а сердце просто остановиться не в силах справиться с заданным ритмом. Чарльз был на пределе. Он был подобен натянутому нерву, который использовали как струну, начав водить по нему смычком. Дэниэл был прекрасным музыкантом, его руки с поразительной легкостью заставили Чарли играть под ним, срывая с его губ стоны. Если бы только не эти чертовы ремни, сжимающие запястья и не дающие ему развернуться и обнять Дэни. Наличие оков было единственным, что не устраивало капризного муза в сложившейся ситуации. Он был готов даже смириться с тем, чтобы его глаза были закрыты, если бы только можно было обвить руками шею художника. Но уже совсем скоро все мысли и вовсе покинули огненную голову мальчишки, прогнувшегося в пояснице и запрокинувшего голову назад в безмолвном крике. Слишком хорошо. Так хорошо, что удовольствие пережимает горло, мешая крику-стону вырваться наружу. И все недовольства и мысли про ремни, повязку летят к черту. О чем вообще можно думать, если все тело охватывает желанный огонь?
Опустив голову, сжал зубами наволочку подушки, подавшись задницей назад, насаживаясь на член Дэниэля. Все иначе, совсем не так, как месяц назад. Не так как, как в их первый раз, не так как в последний. Совсем по другому, и от этого сносит голову, заворачивает в вихре страсти и удовольствия. Возможно, всему причиной не только пирсинг, движение которого внутри приносят гамму непередаваемых эмоций, то так же и месяц целомудренного поведения. В этот несомненно тяжелых для них обоих месяц подросток поддерживал любимого, не позволяя себе даже самых легких игр. Теперь он был вознагражден за свое старание. Хороший мальчик.
-Лжец! - выкрикнул куда-то в подушку, разжав зубы. - Ты обещал, что я его увижу! - очередной сильный толчок заставил Чарли замолчать, задохнувшись от стона. По лбу стекают капли пота, что останавливаются на верхней границе повязки. Испарина блестит и на спине, между лопатками, что так похожи на обрубки крыльев, и на на груди в области яремной вырезки. Жарко. Удушающие жарко.  Подобно Чарли испытывал только с Дэниэлем. Его не могли согреть ни свитера, ни обогреватели. От вечного холода и дрожи не спасали одеяла, зато стоило художнику прикоснуться к нему, как невероятно тепло охватывала все тело. Чарльз плавился от этой всепоглощающей любви, кусая губы в кровь и натягивая ремни до предела. Тонкие пальцы заламывались назад, после резко сжимаясь в кулаки. Резкая и нескончаемая боль в запястьях не позволяла рухнуть в беспамятство от удовольствия. Боль и наслаждение - между ними такая тонкая грань, которую так легко переступить.
Шипки, хлопки, сперва легкие, а потом все набирающие силу. В затуманенном сознании против воли всплывают картины недавних воспоминаний, и тело начинает колотить, бросая из жара в холод. Не надо, Дэниэл. Не спрашивай, откуда эти позорные следы, оставленные не твоей рукой. Он все равно тебе не ответит. Страшно. Страшно и неприятно признаваться в подобном, вот и сжимает твой мальчик вновь зубами наволочку подушки, зажмуривая глаза, которые и так скрыты за плотной полоской ткани, оставляя заданный вопрос без ответа. Потом, когда усталые и счастливые вы будите лежать рядом, обнявшись, он скажет с улыбкой: "ах, да синяки..." - и придумает какую-нибудь нелепицу, которая с его неисправимой неуклюжестью вполне могла произойти. А сейчас он молчит, сильнее сжимая зубами подушку. В таком порыве вполне можно не услышать один единственный вопрос, ведь правда?
-Дэниэл… - выдохнул в подушку, - так хорошо...

Сильнее вжался лицом в подушку, кусая наволочку губами, с силой натягивая ее на себя во время особо резких толчков, от которых его словно ударяло электрическом током. Все двести двадцать вольт. Вздрогнул, приподнял голову, когда язык юноши коснулся мочки его уха, а насмешливый шепот обжег шею. Бесшумно произнес одними губами "я хочу сейчас", всхлипывая от удовольствия, а после вновь прижимаясь разгоряченным лбом к подушке, что уже теряла всю свою спасительную прохладу. Жарко. Тяжело дышать. Практически не возможно. Легкие болезненно сжимаются, а с покусанных и сухих губ срываются не вздохи, а стоны, что эхом отдаются в голове.  Хриплое и сбивчивое дыхание. Его? Дэни? Это не имеет никакого значения, сейчас вообще невозможно разделить одного от другого. Стоны, дыхание, удары сердце, тела - они плотно переплетены между собой, и даже собственный разум, потянутый дымкой возбуждения и наслаждения, не может отличить один вздох от другого. Сильнее. Ближе. Чарльз не громко вскрикнул, изогнувшись дугой от особо сильного толчка. Приятная дрожь побежала вверх по позвоночнику, только бы это никогда не прекращалось. А бледные губы снова и снова произносят его имя. Тянут, простанывают, наполняя различными эмоциями и интонациями. На большее ведь просто и не хватает сил. Только его имя, в которое можно вложить так много. Только его имя, от которого сердце начинает биться сильнее, а мышцы сильнее сжимают возбужденный член внутри.
-Дэниэл? - удивленно и напугано, когда юноша вышел из него. - Что-то не так? - боль, что до этого сковывала запястья, отпустила, но всего лишь миг мальчишка мог свободно шевелить руками, ведь ремни тут же были заменены пальцами его возлюбленного. Снова в плену, из которого совсем не хочется вырываться. Не так уж плохо быть заложником страсти и любви художника, который видит только лишь тебя. Горячий поцелуй, болезненно приятный, и хочется, чтобы он продолжался как можно дольше, но юноша отстраняется, давя возможность шумно вздохнуть, а после дернуться вверх, оплетая руками его шею - как долго Чарли мечтал это сделать! - и прижимаясь к его губам своими. Запястья ноют от боли, гематомы наливаются цветом, все тело полыхает огнем, а он наслаждается поцелуем, заканчивая его укусом за язык. Маленькая месть. Но ты ведь потерпишь, правда, Дэниэл? Твой мальчик терпел так долго, позволь же ему немного побыть плохим, а потом он снова будет урчать на твоих коленях, проявляя свою кошачью ласку. - Да. - шепнул в ответ, улыбнувшись от прикосновения шершавого языка к щеке. Снимать сам повязку Чарли не торопился. Ему хотелось, чтобы Сайлер сам это сделал. - Очень хочу. - честно признался, млея от близости художника. приживающегося к его щеке лбом. Жар творца переходил на его красноволосого муза, покорно отдающего остатки своей прохлады. Забирай. Забирай все, что хочешь, ведь ему не жалко для тебя ничего. - Ай! - вскрикнул, когда холод, неожиданно ударив в грудь, растекся по ней ручьями подтаявшего льда. Восхитительные ощущения, особенно вкупе с Дэниэлем, легшим на него сверху. - Признавайся, не признавайся, а я все равно на тебя злюсь. - произнес с улыбкой, запутывая пальцы в темных волосах юноши и с силой сжимая их. - Ты - кретин, Сайлер. - Чарльз называл его по фамилии только в очень редких случаях. - Как тебе в голову только пришло, что ты можешь наскучить мне? - мальчишка говорил с придыханием, ему явно стоило больших усилий бороться с возбуждением, которое то накатывало волной, накрывая с головой, то отступало, позволяя говорить столь длинными фразами. - Совсем меня не любишь, - потянул за волосы к себе, впиваясь зубами в щеку Дэни.

Отредактировано Charles Green (2013-01-08 06:07:45)

-Никогда не думал, что можно просто меня спросить? - не разжимая пальцев и не позволяя отстраниться от себя, прошептал Чарли. Только ведь Дэни и не хотел отстраняться. Прижался, прикусывая свою губу. Такой милый, такой родной и горячо любимый. Разве можно злиться на него? Разумеется, можно. Но только немного и ради проформы. Всего лишь игра в обиженного и капризного муза, такая же игра, как и это похищение. Ведь эта игра, да? Ты же никогда не причинишь боль своему мальчику ради боли, правда, Дэниэл? - Я бы ответил, не обещаю, что честно, но... - сорвался на стон, прикусив губу и отвернувшись, пытаясь скрыть за огненными волосами не менее пылающие щеки. Возбуждение, такое приятное и знакомое, вновь заструилось по горячему телу, обнимая и обжигая его своими руками. Но надо потерпеть. Надо наказать Сайлера. Нет, не за эту пикантную историю, внесшую столько разнообразия в их постельную жизнь, а за то, что посмел подумать, что может ему надоесть, что он считает его скучным и не интересным. За эти глупые и совершенно абсурдные мысли его дражайший художник требует самого жестокого наказания. Только вот не наказываешь ли ты себя сам, Чарльз? Разве не тебе снова хочется почувствовать его в себе? Кусаешь губы и отворачиваешься, прижимаясь щекой к подушке, что уже утеряла всю свою прохладу.
-Дэниэл, прекрати, - а сам дрожит от желания, и зеленые глаза потянулись туманом, - дай мне договорить. Ты... - и снова заткнут, но уже не своим собственным стоном, а жадным и ненасытным поцелуем, забирающим весь воздух и все мысли. Голова кружится, а перед плотно закрытыми глазами танцуют разноцветными круги: они то появляются, то исчезают, то становятся невероятно маленькими, то невообразимо большими - а в груди больно от нехватки воздуха, и пальцы сильнее сжимают волосы на затылке, не в силах оттолкнуть оголодавшего за месяц любовника.
Чарли так хотел наказать Дэни за сомнения. До слез, до сжатых кулаков, до следа укуса на его щеке, а сам не мог думать ни о чем, кроме того, как все же сильно он любит этого скромного и неуверенного в себе художника, который таит в себе ничуть не меньше страстей и тайн, чем шкатулка Пандоры. Его любимый маньяк. Как же все восхитительны бывают черти, прячущиеся на глубине тихого омута. И только он может их видеть, только он может наслаждаться его милым безумием.
-Я чуть не задохнулся, - пролепетал, тяжело дыша и облизывая и без того мокрые и блестящие от слюны губы. - Так сильно меня хочешь? - поглаживая юношу по щеке и терясь об его возбужденный член своим. - Может мне наказать тебя и уйти? - в красной голове вертелось много злых и обидных слов, так легко сейчас сказать нечто поистине ужасное. Разозлится ли, Дэниэл, если он скажет, что позвонит одному из тех мужиков с порно-сайта, чтоб он на них вживую посмотрел? Или расстроится? Чарли так давно не видел его слез. - Я могу придумать что-нибудь и более жестокое, - мягко улыбнулся, притягивая за волосы к себе вплотную. - Как думаешь, сколько из тех мужи... - глядя в глаза художника, мальчишка не мог произнести этих слов… даже в шутку. - Не важно. - обхватив лицо Дэни руками, коснулся языком его ресниц, затем осторожно поцеловав глаза. Глаза, что всегда будут смотреть только на него одного, не замечая ничего и никого вокруг. - Перевернись на спину, я хочу, кое-что сделать. - опустив одну руку вниз, обхватил пальцами член парня, игриво дотронувшись до пирсинга. - Пожалуйста, Дэ-ни-эл. - протянул на ухо юноши, затем обхватив его мочку зубами.
Дьявол с лицом и телом муза, не зря ты прикрыл глаза, пряча взгляд. Задумал очередную пакость? Гортанно заурчал, играясь с принцем.

Отредактировано Charles Green (2013-01-27 17:58:23)