"У дня есть слова, а у ночи только настроения." ©

Как много было сказано, как много было пережито со словами на устах, в попытке доказать свою правоту или, наоборот, обвинить. Как долго длился этот, казалось, бесконечный диалог с жизнью, и не только с ней, но и с теми, кто проходил мимо случайными попутчиками, задерживаясь рядом всего лишь на несколько часов или минут. Таких было много, слишком много, но это походило на своего рода игру. И все они говорили, они хотели чего-то, чего-то большего. Но он любил ночь. Ночь безмолвную, наполненную сладким "ароматом" тестостерона и вибрациями приглушенных стонов, криков, взглядов и невольных жестов, говорящих красноречивее любых слов. Он любил только это. Но сегодняшняя ночь была совсем не такой. Она была откровением...
Ночь распростерлась надо мной
И отвечает мёртвым взглядом
На тусклый взор души больной,
Облитой острым, сладким ядом.
И тщетно, страсти затая,
В холодной мгле передрассветной
Среди толпы блуждаю я
С одной лишь думою заветной:
Пусть светит месяц – ночь темна.
Пусть жизнь приносит людям счастье, -
В моей душе любви весна
Не сменит бурного ненастья.*
Подобными слова говорят о ночи, когда душа переполнена эмоциями, романтикой пропитана каждая мысль и в сердце, кроме приятного трепета и томления от предстоящей встречи со своим возлюбленным, нет абсолютно ничего. Но он не был романтиком и не стремился им стать. Кем тогда?
Неужто же вы так чувствительны к соблазнам
И вожделение не в силах побороть,
Нечаянно вблизи узрев живую плоть?
Вы, как я погляжу, уж чересчур горячий...**
О, да! Он был именно таким. Всегда... если это определение времени можно применить к отрезку, длиною в несколько лет.
Ночь. Уличное освещение Либерти. Яркие вывески клубов и баров вперемешку с бросающимися в глаза, и не менее слепящими от количества блесток и мишуры, нарядами постоянных ее обитателей. Длинная очередь у входа в клуб, внутри которого до приторности терпкий запах пота, спермы, алкоголя и травы. Ты погружаешься в эту смесь невероятных сочетаний и..... ты плывешь. Голова начинает кружиться от того, как ты чувствуешь, будто все, что тебя окружает, включая людей, пробирается внутрь, заползает в тебя, вгрызаясь в каждую клетку твоего тела и оно вот-вот станет одним целым со всей этой ярко-ядовитой массой, отравляющей тебя и все вокруг своим притягательный ароматом вседозволенности и распущенности. Это так просто - отпустить себя и просто наслаждаться жизнью. Он делал это почти каждую ночь. И каждая из них была лучше предыдущей. Пока не наступала следующая. Лучшая. Так могло длиться до бесконечности.
Но именно сегодня, именно этой ночью, все закончилось. Все встало на свои места и только эту, одну единственную, ночь он сможет назвать лучшей, не зависимо от того, сколько ночей будет после, сколько времени пройдет. Даже не смотря на то, что эта ночь была пропитана печалью и грустью.
И вода по крышам по карнизам ниже
Медленно стечет в мои ладони
Светлые печали, всё, о чем молчал я
Хлынет в сердце и оно утонет. ***
Воды за окном не было. Она не лилась с крыш и не била по подоконнику. Он вообще никогда не обращал внимания на то, есть ли там, за окном, подоконник. Ему было все равно. Всегда. Сейчас тем более. Тонкая струйка белесого дамы - вот и все, что интересовало его сейчас. Она превращалась в пушистое облако, расползающееся по стеклу, растекаясь по нему, словно отступая и открывая перед ним то, что занимало все его внимание на следующие несколько секунд. Стекло. Тонкое и прозрачное, оно было похоже на слой льда, немного запотевшее и слегка подернутое морозным узором. Но там, за стеклом было еще что-то. Город, который, казалось, никогда не спал. И был снег. Пушистые, легкие хлопья падали с неба, из ниоткуда, и пропадали где-то внизу, тая или укутывая землю изысканным покрывалом своих замысловатых узоров. Ему казалось, что снег укрывает и его сердце, замораживая его, но не для того, что бы огородить от чувств, эмоций и ощущений, а что бы сохранить их. Настоящее, тепло чувство, которое словно яркий огонек от случайно зажженной во тьме спички, горел в самом центре его сердца, словно маленькое ядрышко, что поддерживало жизнь во всем теле. И теперь оно покрывалось ледяной корой, которую создавали снежинки, падающие там, за окном, переливаясь в огнях ночного Питтсбурга. Этот город, подаривший ему сотни, тысячи, тысячи тысяч прекрасных ночей, теперь оставлял в дар эту - холодную, тоскливую, но самую прекрасную, лучшую из всех. Ночь, когда понимаешь на сколько глубоко в твою душу разрастается трещина, под названием "любовь". Не так, как пишут в уличных романах, совсем не так, как представляют это возвышенные романтики, готовые кинуть все к ногам своих возлюбленных и даже собственную жизнь. Совсем не так. Но, все же, по настоящему, искренне и глубоко, с осознанием того, что собственные желания не могут, не должны быть превыше желаний того, кто сумел проникнуть под толстый слой холодного льда и нащупать там, в глубине сердца, крошечный уголек, разгорающийся с каждым днем все сильнее. Там и сейчас был лед. Броня, за которую никто и никогда не проникнет. Никто кроме него. Он знал это. Чувствовал. И именно поэтому ощущал себя самым счастливым. И именно поэтому эта ночь, а не какая-то другая, запомнится ему навсегда, как самая откровенная, самая яркая, самая лучшая. И пусть завтра, с началом нового дня, все вернется на свои места и никто не сможет разглядеть в нем этих перемен, но он-то будет знать, что уже ничто и никогда не будет так, как прежде...

* "Пусть светит месяц". (А. Блок)
** "Тартюф, или Обманщик". (Жан-Батист Мольер)
*** "До свидания." (Zero People)