Артур все еще пытался придти в себя. Уже не было того ощущения не реальности, но он по прежнему чувствовал себя не совсем правильно. Хотя, что такое правильно в данном случае?
- Ох-хуительная пьеса... Охуительный Ромео...
Ромео, правда теперь уже бывший, лениво моргнул. Как будто это было молчаливым согласием или попыткой осознать, что это в самом деле так.
- Охуительный ты...
А вот с этим Миллер не мог ни согласиться, ни поспорить. Но хотелось, очень хотелось сказать тоже самое. Не про себя, конечно. И, возможно, даже скорей всего, он бы сделал это, если бы Кайл не поцеловал его. В голове тут же пронеслась мысль Какого хуя ты делаешь? Не потому что не нравилось. А потому что не привык. Да, не привык после траха проявлять хоть какое-то подобие намека на продолжение. Вставил, кончил и прощай. Ни каких поцелуев. Даже на прощание. И никаких посиделок после. Секса. Но после охуительного секса, наверное, можно было себе позволить что-то подобное. По крайней мере, Артур не сопротивлялся. Поддался парнишке, устроившись на подлокотнике.
Дыхание еще не восстановилось. Хотя то, что творилось внутри и не думало успокаиваться. Казалось, что сейчас нужно испытывать облегчение. По крайней мере, это было бы логично. Но на хуй логику. И на хуй все, что поддавалось описанию.
И вот так, сидя в кресле, пытаясь расслабиться, профессор наконец-то начал въезжать в нестандартность ситуации. То есть, она и раньше казалась ему не слишком привычной. Но одно дело пытаться просечь тему в состоянии аффекта, и совсем другое посмотреть на все почти трезвыми мозгами. Почти. Потому что до сих пор Артур не мог отвечать за здравие своего рассудка.
Голова Кайла на плече профессора. Его рука на колене. Полный пиздец. И это все еще не был предел. Когда Артур почувствовал на влажной коже прикосновение волос парнишки, чувство приятно-щекочущее, а в данный момент еще и возбуждающее, он в первые взглянул на него... точнее не так. Не впервые, но по новому. У каждого бывает такое, так что не стоит вдаваться в просторные объяснения. В общем он смотрел на него, сверху-вниз, и испытывал какую-то странную, если не сказать болезненную потребность вновь прикоснуться к нему. Охуевший от такого открытия, что четко выразилось на его лице, отвернулся, решив сосредоточиться на делах насущных. Использованная резинка, с чавкающим звуком снятая с члена, отлетела в сторону. По хуй куда именно.
А потом Кайл заговорил. По началу его слова даже позабавили Миллера. Ну вы подумайте. Такое чудо и в роли Гамлета на большой сцене? От чего-то Артур хорошо понимал тех, кто не принял парня. Он когда-то и сам пострадал от излишнего артистизма. Но, не смотря на бесконечные разговоры о новом видении, нестандартном подходе и прочей хуйне, которую вешают на уши критикам доморощенные режиссеры, некоторые вещи не изменятся никогда. Сегодняшний эксперимент в расчет можно было не брать. Случись это где-нибудь в другом месте, при других обстоятельствах и другой публике, не было бы такого эффекта. Но сейчас парень был прав. Гоблинам и правда понравилось. А остальное Артура заботило точно так же, как его не состоявшиеся актеры. Должно быть они все еще отходили в соседней подсобке.
Но к черту все.
Профессор немного расслабился и даже испытал некое подобие облегчения, когда речь пошла о ролях и актерах. Он даже на мгновение размечтался, что на этом разговор закончится и Кайл покинет эту комнату, оставив Миллера наедине со своими странными размышлениями. Но, как уже ни раз упоминалось, вечер был такой, что не стоило рассчитывать на шаблонные события и реакцию на них.
- Я бы мог попросить плату за выступление, но просто хочу спросить: после трех? В силе еще? Я хочу еще…
Эти слова и его пальцы, сильнее сжавшиеся на колене профессора. Все это было похоже на предложение продолжения. И, черт возьми, Артур не был против. Точнее, он еще не успел подумать, но тело довольно однозначно дало понять, что профессор согласен. Было в этом что-то... пугающее. Понять это мог только Миллер. Пугала не сама ситуация и не близость парня, а его собственная реакция, которая была настоящим откровение для Артура.
- Я не могу их уволить, - просторно начал он, уцепившись за совершенно неуместную тему. Для большего драматизма, если бы сейчас снимали кино, профессор должен был похлопать глазками, как невинная школьница, ну или сделать такое же выражение лица. Но они не снимали кино. Поэтому выражение глубокого охуевания было единственным, что выражало лицо профессора. Он поднялся с кресла. Убрал с колена руку Кайла и поднялся.
- Я их не нанимал, - продолжал он, не удосужившись отойти подальше и стягивая с себя блядкие лосины прямо перед Кайлом. - Они мои студенты. Так что единственное, что им светит, это провал на экзамене и повторное прохождение семестра.
Справившись с жалким подобием одежды, Артур перевел дух и наконец-то снова посмотрел на парня. - Не думаю, что захочу повторить.
Говорил про обучение распиздяев, конечно. А в голове все еще пульсировало "После трех... В силе... Хочу еще". И выражение лица при этих мыслях моментально изменилось на похотливо-возбужденное. Ну что ты будешь делать! Он снова подошел к креслу. Почти вплотную. Стоял там и разглядывал Кайла, как будто хотел увидеть что-то новое. Увидел. Больше чем хотел на самом деле. И понял больше, чем мог переварить. Сейчас он опять был полностью поглощен мыслями о том, что хочет его. Вот так. После такого охуительного траха, оглушительного оргазма и всего, что этому сопутствовало, он хотел еще. Они оба хотели. Немного наклонившись, Миллер взял парнишку за руку и дернул на себя, заставляя подняться. Ловко поймал его в свои объятия, несколько секунд просто рассматривая вблизи его лицо.
- Но с тобой я бы повторил, - проговорил тихо, как будто сам себе. И снова почувствовал как по телу пробегает разряд. Не электрический. Но очень похожий. И опять ладони скользнули вниз, что бы задрать подол платья. Теперь лишь для того, что бы снять его и отбросить в сторону как ненужный хлам. Странно, но трепетное отношение к вещам, тем более к чужим, сейчас напрочь выпало из обычного списка привычек Артура. Они оба были полностью обнажены теперь. И он мог в полной мере насладиться этим ощущением. О каких привычках вообще могла идти речь сейчас?

В самом деле. Слова, а точнее то, что люди привыкли в них вкладывать, не имели значения. Ни сейчас. Ни чуть раньше. Артур не был похож на профессора. В общепринятом смысле слова. А Кайл уж никак не походил на задрота. Даже если бы выдал на память полное собрание сочинений Фридриха. Ницше, конечно. Не суть важно. Но то, что не стоило это обсуждать, было так же очевидно, как и то, что член профессора вновь подал признаки жизни, стоило парню поцеловать его. Можно было говорить все что угодно. Обсуждать торги на Токийской бирже. Рассказывать о спасении пингвинов в Антарктиде. Или поразмыслить вслух о геополитической обстановке в стране. Можно. Но что бы не было произнесено вслух, оно было бы сотню раз перекрыто вновь возникшей эрекцией, которая говорила громче любых слов "Хочу, адски хочу, трахаться!" А еще этот блядский внутренний трепет, от которого тело била мелкая дрожь, стоило пальцам странного профессора пробежаться по обнаженной спине Кайла, пока тот обнимал его, прижимаясь. Должно быть, нечто подобное можно найти в описании химических реакций. Можно долго смешивать различные вещества, экспериментировать с классификацией и рядами периодической таблицы, и не добиться ничего, кроме полного штиля и, разве что, незначительного изменения параметров. Но стоит, совершенно случайно, соединить две каких-то субстанции, и реакция идет незамедлительно. Не прекращаясь. Грозя переростки в не контролируемый хаос. И сейчас реакция пошла.  Миллер почти физически ощущал это. Как будто внутри поселилось что-то, смещающее внутренности со своих привычных мест. Они сжимались, освобождая пространство для чего-то нового. И они болели. Странное ощущение. Странная реакция. Странный вечер. И пиздец какой странный профессор.
Пока Кайл метался по комнате, Миллер перевел дух, по принятой в актерских кругах привычке, успокаиваться. Несколько глубоких вдохов-выдохов, что бы расправить легкие и впустить в тело больше кислорода. По идее, это должно было расслаблять. Блядская фикция. Или самовнушение. Но профессору не помогало. Он подошел к столику, выудил из пачки сигарету и закурил, присев на край прозрачной столешницы. Было неудобно. Изнывающая плоть, еще не до конца отошедшая от "пережитого" и уже готовая к новым "подвигам", не давала сидеть спокойно. Но пересаживаться не хотелось. Подтянув к себе одно колено, Артур нашел наконец таки удобную позицию и теперь просто курил, пытаясь успокоиться и не особо вникал в смысл того, что говорил Кайл. Было не интересно? Возможно. Но скорей всего, мысли Миллера были заняты совсем не тем. Он просто смотрел, наблюдатель хуев, за передвижениями парнишки и культивировал в себе желание отмотать момент на несколько минут назад. Думаете это помогало сосредоточению на разговоре, тем более чужом? Вопрос риторический. Но все же, свое имя профессор расслышал и попытался быть более внимательным к словам Кайла.
- Интервью? Какое на хуй интервью? - воображение живо нарисовало возможную картину. Единственное, что мог сказать Миллер относительно сыгранной пьесы, так это то, что все время, находясь на сцене, думал не о бессмертном Шекспире и его изложении истории вечной любви, а о своем члене в заднице Джульетты. Или нет, не так. В общем не важно. В любом случае разговаривать на эту тему Артуру не хотелось. К тому же, он опять вспомнил о том, как впервые увидел этого парня на экране своего ноута. Нервная усмешка пробежала по губам и скрылась за очередной затяжкой.
- Это пиздец, - и словно вторя мыслям профессора, слова Кайла, - Пиздец, я совсем забыл про это.
Вот и профессор забыл.
– Платье ты порвал, костюма у меня больше нет. Надо выходить на сцену и развлекать гоблинов. Мне кажется, я зря на все это подписался.
Приняв из рук Кайла бутылку, Миллер сделала глубокую затяжку и тут же запил ее изрядным глотком... текилы. Не то, к чему он привык. Но на пустой желудок мексиканское пойло вставляло почище натурального абсента.
- Блядь! - тонкая струйка стекла из уголка рта, остановившись где-то в районе груди. Артур и не думал переживать из-за такой нерасторопности, жадно слизав с губ остатки напитка и продолжая рассматривать парня, словно оценивая возможности.
- Могу предложить костюм Ромео. - он снова начал не с того, с чего следовало бы. Но что толку рассуждать о пьесе, когда и так понятно, что ее охуительный успех ни что по сравнению с актом за сценой. В гримерке, если быть точным. - Или иди прямо так. - он приподнял бровь и дернул уголком губ в попытке улыбнуться. - Уверен, половина будет мечтать о твоей заднице, а вторая представлять твой член у себя в глотках. Не отводя взгляда, Артур сделал еще несколько глотков и поставил бутылку на столик рядом с собой. А дальше была неловкость. Не в смысле неудачного стечения обстоятельств и не знания что делать дальше. Хотя, какого черта! Именно в этом смысле. И именно этот смысл был послан к хуям, когда ладонь профессора сжалась на ягодице Кайла, притягивая его ближе к себе. Он затушил сигарету, освобождая руку и протягивая ее к лицу парня. Потому что захотелось. Убрать мешающую прядь и провести пальцами по щеке. Необъяснимое желание. И не естественное.
- Мне этот вечер тоже не нравился, - отдернул руку и попытался скрыть смысл этого жеста за словами. - Но пьеса и в самом деле вышла охуительно. Как и Джульетта. Как и ты. - получилось не очень. И это снова начинало раздражать. Почти так же, как "предвкушение" ходить по клубу с перманентным стояком до окончания вечера. До трех? Да, точно, до трех. Профессор отвел взгляд, скрывая плотоядную улыбку и доставая очередную сигарету. С ощущениями обнаженной кожи под пальцами пришлось расстаться. Но это было к лучшему.
- Тебе пора, - все еще не глядя на Кайла, - вести вечер или что ты там планировал. Развлекать гоблинов? - он снова посмотрел на него. И закурил. - А я пожалуй присоединюсь к одной из половин и буду нервно покуривать в баре.

Возможно, что Артур в самом деле не знал, как правильно пить текилу. Но что-то ему подсказывало, что дело было не в том как пить, а кому пить. Да-да. Эта мысль пришла ему в голову, когда он смотрел на то, как Кайл делает несколько глотков из бутылки. Смотрел как-то странно. Приоткрыв губы и с замиранием чего-то там внутри. А потом точно с таким же видом "проводил" свою сигарету. И слегка охуел. Хотя слово "слегка" не совсем подходило. Не было сегодняшним вечером ничего, что бы так описывалось.
- Рад это слышать. Потому что я, развлекая нашу тусовку буду думать только о том, почему так и не смог залезть под стол и наладиться изящным видом твоих ягодиц.
Бровь поползла вверх. Довольно привычный жест, который уже успел "полюбиться" профессору. Удивили не слова. Конечно нет. Хотя польстили в определенной степени. Но то, что проделал после этого парнишка... Жаль, что он отобрал у Миллера сигарету. Очень хотелось занять чем-нибудь руки. Еще больше хотелось задаться вопросом "Ну как?" Но бормотание Кайла блядь! из под стола лишило профессора такой необходимости. Он продолжал сидеть с прежним выражением на лице и тупо смотрел перед собой, пока в поле зрения не возник Кайл. И снова это ощущение. Его ладонь, то есть ладонь Миллера, на упругой заднице. Естественно, не на своей. Тело вновь отреагировало совершенно однозначно. У Артура складывалось впечатление, что каждая клеточка его, внезапно ставшего похотливым, тела потянулась следом за ладонью. Не конкретно за ней, но навстречу другому телу. Какой-то ёбаный пиздец! Это было что-то новое. И это было приятно. И это... а, ладно!... это было охуительно. Невероятное ощущение, которое прервалось так не кстати. Но теперь у профессора в руке была спасительная сигарета. Он сделал глубокую затяжку, чувствуя как дым царапает горло и легкие. Это было в кайф. Не плохой способ отвлечься от переизбытка эмоций.
Артур, совершенно внезапно, поймал себя на мысли, что к прочим не стандартным чертам его характера добавилась еще одна. Он стал вуайеристом. Ну или по крайней мере находился в опасной близости от этого становления. Сидел, курил и наблюдал. За тем, как парнишка облачается в так называемый костюм. Артур ошибался. Когда говорил, что выйди Кайл в чем мама родила на сцену, его все захотят так или иначе. Да, он был не прав. "Костюм" Ромео ничуть не смягчал впечатления, если не сказать усугублял его. Еще одна глубокая затяжка и тонкая струйка дыма в потолок.
- Ну? Как? Хочешь меня?
Только человек не в своем уме или же решивший подъебать профессора, мог спросить такое. Член Артура уже давно стоял по стойке смирно, как образцовый часовой на посту.
– Ладно, я шучу. Значит, ты будешь сидеть в баре? Давай так. Я сейчас провожу этот долбанный конкурс на самые большие члены… хотя мне уже знаком победитель…
Шутки шутками, но Миллеру было совсем не смешно. Он даже не слушал парнишку. Хотя точно понимал, что тот говорит. Но когда его член был задет, ему вдруг снова вспомнилось, как он стоял в этой самой комнате, зажав его в руке и стонал как ёбанная шлюха на "субботнике".
– А потом мы выпьем. И останется… полтора часа. Хотя, блядь, я не знаю, как дожить до трех.
Его же собственные слова. Почти в точности. Миллер готов был подписаться под каждым из них. Дважды. Воображение уже довольно четко рисовало возможные варианты развития событий "после трех", самым безобидным из которых было трахнуться прямо в баре, прижав Кайла грудью к барной стойке, разодрав эти блядские лосины, которые теперь были на нем, и наблюдать за собственным отражением в зеркале за разноцветным бутылками, отражающими огоньки светомузыки.
- Бляяяядь, - пока профессор находился под впечатлением собственных фантазий, его плоть внезапно воспряла "духом". Если так можно описать ощущение, когда разгоряченный член обхватывают губы, по сравнению с ним кажущиеся прохладными. Сообразить что-то в подобный момент было сложно. Единственное, что смог рационального сделать Артур, это затушить сигарету, которая уже начала обжигать пальцы. А после этого он снова начал проваливаться. Куда-то. Но то, что это находилось не в этой реальности, было совершенно точно. Он тяжело вздохнул, опустив голову и сверху-вниз наблюдая за тем, куда приводят мечты. Подобное как-то выпало из списка вероятных возможностей. Но это не значит, что нельзя было порадоваться внезапному счастью. И он радовался. Своеобразно, конечно. Пытаясь бороться с отяжелевшими веками. Стараясь не упустить из виду красную макушку. Сдерживая стоны. Хриплые. Подрагивающие. Почти в голос. И еще. Очень хотелось назвать парня по имени. Вот такой вот блядский нежданчик. Еще одно милое дополнение к целому списку "никогда. ни за что. ни при каких обстоятельствах".

Сейчас Миллер чувствовал... он уже сравнивал себя и с неопытным школьником, и с монахом на исповеди, и даже с развратной шлюхой. Теперь же Артур и вовсе терялся с определением. Потерялся. Забылся. Растворился. Физические ощущения не были для него новыми. В его то возрасте. Да с его образом жизни. Миллер смело мог назвать себя человеком искушенным. Во всех отношениях. Скорей всего, а точнее - с уверенностью в сто процентов, он мог сказать, что его ощущения связаны с эмоциями. С блядскими эмоциями, которые он никогда не показывал. Такое могло случиться? У него. У того, кто всегда считал проявление внутренних ощущений чем-то лишним? Не нужным. Зачем кому-то знать, что происходит у тебя внутри, когда сам порой не в состоянии понять, что это значит?
И сейчас Артур не понимал. Он чувствовал. Вне всякого сомнения чувствовал, как каждое прикосновение Кайла отзывается не только в его теле. И даже не в душе. Как будто каждое из них проходило через, сквозь него. Через каждый нерв. Каждую мышцу. Каждый кровеносный сосуд. Это было чем-то... опять это ёбаное слово... новым. Он уже устал от этого. Но усталость была приятной. Сродни эйфории. Как будто теперь, именно теперь, профессор узнавал о себе то, что при других обстоятельствах так бы и осталось глубоко внутри. Очень глубоко. Так глубоко, что Артур ловил кайф от одной только мысли, что способен испытывать нечто подобное. Его тело, которое прошло ни одно крещение "огнем". Которое испытало на себе всю многогранность понятия "эксперимент" со свойственной Миллеру скрупулезностью к мелочам и деталям, с его тягой к новым впечатлениям и ощущениям. Его тело было способно чувствовать еще и такое.
И не только оно. Мозг профессора, почти всегда холодный, но уже в который раз за сегодняшний вечер подводивший его, четко фиксировал аномальность происходящего. Не то, что почти не знакомый парень изучал его член. Не то, что кожа на бедрах начинала гореть от одних только его прикосновений. А то, о чем Артур при этом думал. Ни о том, как скорее кончить и пойти домой составлять учебный план на следующую неделю. А о том, что готов будет сдохнуть, если сейчас, в эту самую минуту зазвонит телефон. Его или Кайла. Какая к хуям разница? Или того интересней. Если в комнату кто-то войдет.
Совершенно непроизвольно при этих мыслях ладонь профессора легла на голову парнишки. Как если бы он не хотел, что бы тот отстранялся. Как если бы боялся этого. Артур сжал пальцы и добавил к разгорающемуся внутри него "пожару" еще немного будоражащих сознание ощущений. Они уже не умещались в нем. Рвались на свободу. Но пока, единственным выходом, который они находили были приоткрытые губы Миллера, с которых раз за разом срывались стоны. И чем дальше, тем громче. Пока хватало дыхания. Пока голос не начал садиться. И прекратись все это сейчас, профессор не был бы уверен в том, что полтора часа пронесутся быстро и не заметно. Это вам не вожделение нового, еще не знакомого объекта. Это мука знать, как охуительно может быть и четкое осознание того, что пока ты этого получить не можешь. И это уже сейчас начинало давить на Артура. Или ни это? Он чувствовал как внутри скапливается напряжение. Как оно растет от каждого нового движения, прикосновения к его плоти и телу. Как все сильнее стягиваются мышцы внизу живота. До боли. До ёбаной боли, от которой рука профессора сжимала край прозрачной столешницы, чувствуя как стекло впивается в ладонь. Еще несколько секунд и... Ни единой мысли. Полная прозрачность сознания и ощущение сродни нирване. Наверное. Он точно не знал. Сложно описывать то, что никогда не испытывал. Или испытывал, но очень давно. Невозможно, что бы за столько лет можно было наткнуться на нечто удивительного, чего раньше никогда не встречал. Кого никогда не встречал. Но даже если и было что-то подобное, когда-то, с кем-то, сейчас это было пиздец как не важно. Артур наконец-то смог расслабиться. С блядской улыбкой удовлетворенного дебила откинуться на столешницу и попытаться восстановить дыхание.

Двигаться не хотелось. То есть абсолютно. Профессор находился сейчас в таком состоянии, что одно малейшее движение могло нарушить все его ощущения. По крайней мере ему так казалось. Их было слишком много. И все они не были похожи ни на что, испытанное ранее. Конечно, у Миллера и прежде случались всплески, но что бы так. Он не мог такого припомнить. Хотя с памятью профессора вообще начинало твориться что-то странное. Его воспоминания четко прослеживались, начиная с момента столкновения с Кайлом в коридоре этого гребаного клуба. Все, что было до этого как-то стерлось из сознания. Да Миллер не очень-то и хотел восстанавливать предшествующие этому события. Зато хотелось курить. Очень. И тут он все таки двинулся с места. Протянул руку, пытаясь на ощупь найти пачку. По его собственному разумению, она должна была лежать совсем рядом. Нашел. Но не сигареты. Рука коснулась чего-то гладкого и холодного. Но тут же потеряла это ощущение. Зато до слуха донесся характерный звук падающей на пол бутылки. Не смотря на общее расслабленное состояние профессора, рефлексы все еще были живы в нем. Он резко поднялся. Хотя для чего именно, не понятно. Бутылка все равно уже валялась на полу. Зато Артур смог вновь насладиться... Интересно, подходило-ли это слово после всего того, что произошло в этой комнате? Но пусть будет так.
Миллер мысленно простонал, когда взгляд его внимательных, но покрытых поволокой только что испытанного оргазма, глаз уперся в сидящего на полу Кайла. И тут же глубокий вдох. Захлебывающие воздухом легкие, болезненно сжимающиеся, истощенные частыми и громкими стонами. Даже горло начинало саднить. Пиздец какой-то. Но курить по прежнему хотелось. И профессор закурил, повторив попытку и нащупав пачку, не отводя от парнишки взгляда.
И опять возникала эта блядская необходимость сказать хоть что-нибудь. Но все, что крутилось на данный момент в голове было на столько банально и не к месту, что Миллер просто сидел и молча курил. Курил и смотрел тяжелым, мутным взглядом. Смотрел и пытался понять, что с ним все таки не так. С ними обоими.
Ведь совершенно очевидно было, что в этом парне нет ничего необычного на первый взгляд. Не считая цвета его волос, конечно. Но этим и сам Миллер мог похвастаться. И вообще, когда это волосы были основополагающим фактором внезапно возникающего вожделения? Именно. Его состояние нельзя было назвать иначе. Потому что даже сейчас, кончив дважды с мыслями "охуительно", он понимал... Нужно выбираться из этой комнаты, желательно в место, где больше двух человек, иначе можно было смело менять прописку и просить политического убежища у владельца клуба.
Нужно было просто встать и одеться. А потом выйти в дверь. Но Артур все еще медлил. Сигарета нырнула в пепельницу под пристальным взглядом Миллера, а потом он все таки поднялся. Но не для того, что бы отойти. Он наклонился и, обхватив парня за плечи, помог ему подняться. И снова пристальный взгляд. Блядь! Ведь понятно было, что ничего нового он там не увидит. И все равно смотрел.
- Не знаю, что ты будешь делать все это время, - все таки разродился, - но я буду думать о выходе на бис. - эмоции-то он скрывал. Как мог, конечно. Но, по большей части, говорил то, что хотел. И сейчас Миллер хотел сказать именно это. И не только. Но было достаточно. Ибо с каждым словом, а точнее с каждой лишней минутой в этом душном помещении, становилось не по себе. И все же после этих слов его похотливый взгляд скользнул к губам Кайла. А следом по ним прошелся кончик указательного пальца. И вздох. Тяжелый, с нотками обреченности или неизбежности. Миллер все таки отошел от него. Иначе он бы снова поддался своим желаниям, или что там двигало им в этот вечер. И это уже начинало пугать. Глубоко внутри, но что-то тревожное пробивалось.
Оставалось лишь одеться. К счастью, с новым костюмом проблем не возникло. Или же наоборот, к несчастью. Пока одевался, постоянно кидал взгляды в сторону Кайла. Ну что ты будешь делать!? Вопрос риторический. Хотя вариантов ответа на него оказалось куда больше, чем мог воспринять воспаленный мозг Миллера. Вроде бы справился не плохо. Не с ответами, а с костюмом. Нужно было лишь надеть маску и бывший Ромео, не очень изящным движением руки, превращался в образ Красной Смерти. И снова он не торопился сделать это. Как будто решал что-то важное. Решил. И, нацепив маску, не говоря больше ни слова, шагнул за дверь. Это лучшее, что он мог сделать в этой ситуации.

Бар